В ночь с 3 на 4 мая в Минске скончался бывший председатель Верховного Совета 12-го созыва Станислав Шушкевич.
Из того, что сделал Станислав Шушкевич, самым большим его достижением видится подписание Беловежских соглашений, которые поставили точку в существовании СССР.
И это будет вписано (уже вписано) во всемирную историю.
Из того, что мог бы сделать, но не сделал - не мешать инициативе БНФ провести досрочные выборы в 1992 году нового парламента (что было логично: новая страна — новая власть).
Убежден, что новый парламент был бы куда более демократичным и судьба Беларуси сложилась бы иначе. Во всяком случае, человек с фамилией Лукашенко влиял бы на эту судьбу в минимальной степени.
Будущие биографы и историки дадут объективные оценки Шушкевичу как политику, сегодня же хочу сказать об абсолютно для меня бесспорном: он был человеком, который воспринимал власть как возможность что-то сделать и на что-то повлиять, а не как способ улучшить свое материальное и финансовое положение. Очень-очень редкое качество.
Проиллюстрирую это утверждение строками, которыми завершаю книгу «Девяносто третий".
«... Как и другие депутаты оппозиции БНФ, я не участвовал в голосовании 26 января 1994 года за отставку Шушкевича. Мы вообще не опускали бюллетени в урны, хотя и понимали по настроению большинства депутатского корпуса, что на этот раз нам не удастся заблокировать голосование. Когда поздно вечером председатель счетной комиссии объявил печальные для Шушкевича результаты, заседание сессии закончилось, и Шушкевич вышел в боковую дверь за президиумом — обычно он оставлял свои вещи в комнате за овальным залом (кабинет председателя был уже в здании бывшего ЦК).
Я пошел вслед за Шушкевичем. Сначала я хотел высказать замечания относительно его выступления перед голосованием (выступление действительно было не самым удачным), но когда уже вошел в комнату, просто выразил сочувствие. Шушкевич уже был в пальто и собирал в папку бумаги, а потом надел шарф.
Это был исландский шарф серо-кремового цвета со светлыми полосками на концах, которые в начале 80-х завезли в Советский Союз в довольно большом количестве (неизвестно, по какому поводу — кажется, «калашниковы» в Исландию Москва не поставляла). Приобрести его можно было только «по знакомству», но он был довольно распространен.
Я смотрел на этот старый шарф, который поправлял на себе человек, что еще четверть часа назад был главой государства, и чувствовал, насколько абсурдным было обвинение его в коррупции из уст сипатого директора совхоза.
Я точно знал, что некоторые заместители председателей облисполкомов клали себе в карман сотни тысяч долларов взятки за лицензии на реэкспорт нефти, что «активы» одного из вице-премьеров оценивались в двадцать миллионов долларов, что сотни менее значимых чиновников имели фирмы, которые ежемесячно приносили им доходы в десяток раз больше официальных зарплат — и все это мог иметь он, глава государства. Мог, при желании. Но не захотел, и вот теперь уходит, имея то, с чем и пришел на высший пост.
Была в этом какая-то огромная несправедливость, ощущение которой обострилось потом, когда тот директор совхоза стал президентом и вместе со своим окружением показал совсем другие способы жизни и другой уровень собственного благополучия.
Около Я возвращался в Овальный зал, думал о том, что еще пару часов назад, если бы Шушкевич позвонил Ельцину и попросил поддержки (а Шушкевич поддержал Ельцина в критические для того дни осени 93-го) — российский президент одним звонком Кебичу мог бы остановить произошедшее в Овальном зале. Но сейчас было уже поздно».
Земля вам пухом, Станислав Станиславович. Вечная память.
Добро пожаловать в реальность!