В новом выпуске «Ток» представительница по социальной политике в Объединенном переходном кабинете Ольга Горбунова рассказала о возможных путях освобождения политзаключенных.
Кого из политзаключенных освобождают досрочно
Ольга Горбунова говорит, что ей известны несколько случаев досрочного освобождения политзаключенных. Она обращает внимание, что на некоторых политзаключенных были заведены уголовные дела по экономическим статьям. Для освобождения таких людей были использованы положения статьи 88 Уголовного кодекса, которая предусматривала возможность кратного возмещения экономического ущерба.
Кроме этого были освобождены люди, которые имели гражданство других стран. Скорее всего в этом случае, считает Горбунова, переговоры велись на уровне дипломатических представительств. Это случаи Натальи Херше и Софии Сапеги.
«Это говорит о том, что несмотря на то, что режим заинтересован максимально нагнетать ситуацию, … отомстить всем несогласным, запугать весь белорусский народ, мы видим определенные треки, по которым происходят переговоры.
Мы слышим, что заявляет Республика Польша и другие страны, которые готовы выступить в качестве посредника в таких переговорах. И мы понимаем, что такая работа ведется регулярно. И не только мы, но и международные партнеры предпринимают попытки найти триггерные, ресурсные места, чтобы можно было говорить об освобождении одного, двух, нескольких политзаключенных», — говорит представительница по социальной политике в кабинете.
Кто и что может заставить Лукашенко отпустить политзаключенных?
По взгляд Горбуновой, большой ошибкой является использование слова «заставить»: «Когда мы говорим о переговорах, то начинается очень много спекуляций на эту тему, подмена понятий. Очень часто, когда мы говорим о переговорах, люди, выступающие оппонентами такой стратегии, начинают использовать слова «торговля», сразу помещая фокус в этом разговоре, придавая ему негативную коннотацию. Вроде бы речь идет о торговле людьми. А это международное преступление», — отмечает политический деятель.
На ее взгляд, если говорить о переговорах, важно понимать, что ни одни переговоры не завершатся успехом, если кто-то кого-то будет к чему-то принуждать. В любых переговорах есть попытка договориться. Это движение навстречу, поиск каких-то условий, предложений.
«Я не знаю, возможно ли достичь успеха в переговорах, если мы не говорим о ситуации «вин-вин», когда у каждой стороны должно быть что-то привлекательное для оппонента. И здесь мы упираемся в ценностный барьер. Если мы сводим всю нашу работу по освобождению политзаключенных к вопросу принуждения режима каким-то образом отпустить людей, то здесь мы проиграли.
Вот уже четвертый год. Там тысячи людей. Почти 1400 человек уже вышли, полностью отбыв наказание или не отбыв, например, как я. И эта цифра будет расти. Мы хорошо видим, что ежедневно задерживается от 20 до 30 человек. Мы вышли на конкретное стабильное плато масштабных репрессий. Если мы говорим, что переговоры — это «заставить», то у нас нет никаких шансов».
На вопрос, не стоит ли в таком случае Светлане Тихановской изменить риторику и начать предлагать снять санкции, Ольга Горбунова ответила, что считает такой подход манипулятивным и спекулятивным:
«Как только мы говорим о переговорах, то слышим: «А, эти, за отмену санкций». Если у меня прямо сейчас спросят, за отмену я санкций или против, я использую формулировку «Я за гуманитарный обмен». Не думаю, что это выход. Но мы уже четвертый год находимся в такой точке, где нам нужно переосмыслить все, что мы делали, и, возможно, принять ответственность за то, что мы не всегда двигались в нужном направлении», — высказала свое мнение Ольга Горбунова.
«Кто нам сказал, что вручение верительной грамоты означает признание легитимности»
Во время разговора Ольга Горбунова вспомнила, как ей одна знакомая задала вопрос, зачем стране послы в тех странах, с которыми страна дружит. Все и так хорошо. Развиваются экономические отношения, хорошая торговля. Послы необходимы там, где есть большие проблемы, где наши граждане находятся в тюрьмах, где проблематичные недемократические режимы, сложности с торговлей, постоянные политические и экономические препятствия.
«Я сидела и думала: «Интересный подход». Очень умный. В нем что-то от бизнеса. Очевидно, не на мое мышление, которое 20 лет формировалось в третьем секторе. У меня очень гуманитарный склад ума, и я считаю, что главный приоритет — помощь политзаключенным во всех аспектах этого вопроса», — замечает Горбунова и добавляет, что «пока здоровье кого-то и жизнь зависят от того, что ты собираешься делать, надо вести переговоры до последнего. Пока есть, за кого и за что бороться».
Во время разговора был затронут вопрос о том, что послы зарубежных стран в начале своей деятельности в стране должны вручать главе государства верительные грамоты, что означает признание действующей власти.
Горбунова поделилась своими рассуждениями:
«Кто нам сказал, что вручение верительной грамоты означает признание легитимности? Кто дал эту мысль, сказал, что посол, который приезжает в страну, остается в Минске и ходит на эти встречи, равняется посольству, которое сотрудничает с представителями режима?
Если мы говорим о том, что нам нужна помощь, чтобы кто-то выступил гарантированным посредником между режимом и нами, кого режим не видит субъектом и не собирается вести с нами переговоры. Мы говорим, что очень заинтересованы в том, чтобы политзаключенные выходили, если какая из стран готова нам в этом помочь, мы будем это приветствовать. Как этой стране это делать, не находясь в Минске? И я вот хожу и в последнее время постоянно над этими вопросами думаю».
Что может сделать Ватикан
Известно, что кардинал Гуджеротти летом этого года был в Беларуси. Никаких свидетельств, что у него произошел какой-то контакт с официальными властями, нет. На взгляд Горбуновой, это сигнал о том, что ни демократические силы, ни их партнеры не нащупали ситуацию «вин-вин», при которой можно начать разговаривать. Вопрос в том, известно ли нашей стороне, чего хотят официальные власти за освобождение политзаключенных.
Политический деятель вспоминает, что Польша постоянно отмечает, что ведет переговоры с официальным Минском об освобождении Андрея Почобута. Но до сегодняшнего дня ничего не изменилось. Только последние несколько недель режим стал посылать сигналы со стороны МИД о необходимости выстраивания отношений заново.
«В целом мы очень далеки от понимания стратегии, того, что нам нужно делать, проанализировав тот трехлетний опыт, который у нас есть. И делать работу над ошибками. Я уверена, что мы их совершали. Но похоже, что мы не ищем новых путей. Мы стали на эти рельсы и катимся.
У нас есть определенное видение, инструменты. Санкции — это инструмент давления. И я тоже так считаю. Мы не должны допустить ситуации, когда санкции будут отменяться из-за экономических интересов других стран просто так, без учета масштаба репрессий, которые не прекращаются, количества политзаключенных».
Как нужно решать вопрос с политзаключенными
По мнению Горбуновой, большой ошибкой было то, что вопрос политзаключенных стал частью политической повестки дня по смене режима.
«Мы должны выделять вопрос политзаключенных и их освобождения в какой-то отдельный трек. Мы не можем использовать наличие политзаключенных как часть, этап, условие для свержения режима.
Известно, что именно авторитарный режим привел к тому, что произошли такие репрессии и стало столько политзаключенных. Но вопрос политзаключенных не должен быть завязан на смене, транзите власти. А оно как бы стало этим неотъемлемым пунктом. В итоге все остальное не принимается во внимание — ни гуманитарные основания, ни экстренность, ни переговоры», — считает Ольга Горбунова.
Женщина отмечает, что хорошо понимает, как трудно принять реальность. Но когда она думает о своем политическом участии и действиях, связанных с вопросами политзаключенных, она не может допустить того, чтобы план действий вырабатывался исходя из надежды: «У меня надежд — куча. Я до забора [границы] езжу каждую неделю в ожидании, что вот-вот и у меня будет возможность вернуться домой. Но думая стратегически, я исхожу из самого худшего сценария. В нем Мария Колесникова выходит в 2031 году. Галина Дербыш сидит 20 лет за акт терроризма, который она не совершала. А ей сейчас 61 год…. Раз уж в моем мандате размещен вопрос, связанный с политзаключенными и поиском путей их освобождения, то я не могу позволить себе мечтать».
Горбунова отмечает, что все видят, что санкции не работают. А последний пакет санкций ЕС белорусские демократические силы ждали почти год. «Это косметические санкции. Мы видим, что Европа продолжает на миллиарды торговать с Беларусью. Посмотрите материалы Белорусского расследовательского центра, как предприятия просто профессионально обходят санкции».
Активистка подчеркивает, что она хотела, чтобы в вопросе политзаключенных демократические силы опирались на реальность, а не на мечты и надежды.
«Я верю, что вернусь домой. Не буду говорить когда, потому что мои близкие смеются. Но я верю, что это все аккумулируется и на всех уровнях. Оно не сможет откатиться назад. Мы добьемся того, что мы вернемся в страну, и ее ждут перемены и демократия. И преступники понесут наказание.
Но планируя нашу работу, мы должны исходить из наихудшего сценария, ведь что мы потом скажем людям. Многие из тех, кто вышел на свободу, упоминают слова демократических сил, сказанные в 2020 году, о том, что они не отсидят своих сроков и будут освобождены».
Или писать прошения о помиловании
Ольга Горбунова считает, что писать прошения о помиловании нужно людям, которые в нем видят спасение своей жизни и здоровья. Женщина отмечает, что она постоянно встречается с людьми, вышедшими из заключения, собирает информацию о происходившем, кто что слышал. По ее словам, процедура, связанная с помилованием, предельно унизительная. И она знает, что в ряде колоний десятки людей получили отказы:
«Ты используешь эту унизительную возможность для того, чтобы как-то сократить свой срок, не потерять здоровье, вернуться к детям, пожилым родителям, но ты получаешь достаточно быстро в течение нескольких месяцев официальный отказ».
Горбунова отмечает, что ни в коем случае, особенно находясь в изгнании, нельзя диктовать, как людям сидеть внутри Беларуси в тюрьмах. Она считает, что следует писать прошения людям, «если у них есть эта готовность, смелость и ценность собственной жизни».
Сама же Горбунова долгое время, по ее словам, не видела достоинства своей жизни как простого человека:
«Я не видела ценности в себе, в своей жизни просто так, потому, что я человек, потому, что живу на этой планете. Меня очень восхищают люди-герои, но, когда я попала в заключение, поняла, что я не герой, хотя всю жизнь так думала.
Мы постоянно обсуждали в камере вопрос, что будем делать, если попадем в колонию. Мы боялись друг другу в глаза смотреть, ведь каждая думала о том, как себя спасти и остановить происходящее. Но никто вслух не сказал бы: «Разумеется, я напишу на помилование. Это же моя жизнь. Я — важная, я — ценная, я не хочу, чтобы меня уничтожали…. Почему мне должно быть стыдно сказать, что я хочу себя спасти?»
Политический деятель отмечает, что, если у человека есть ощущение ценности собственной жизни, то его будут поддерживать и информировать, как это делать. «Надо написать «Президент» с большой буквы «п», пиши», — допускает Горбунова.
Смотрите полностью:
Добро пожаловать в реальность!