Как в Беларуси изменилось доверие к режиму с 2021 года? Не есть ли данные социологических исследований результатом фактора страха? В каком смысле те, кто доверяет режиму, - его бенефициары? Насколько глубок раскол в белорусском обществе и как он измеряется?
На эти вопросы Юрия Дракохруста отвечает социолог Филипп Биканов.
- Результат ваших опросов, который вы озвучили недавно: за 7 месяцев, с октября 2021 года по май 2022 года - доверие к власти в Беларуси увеличилось на 10 процентных пунктов, до 48%. Репрессии продолжаются, затрагивают новые круги людей, началась война, белорусскую территорию россияне используют для ее ведения - почему же увеличилось доверие к власти, которая все это делает или допускает?
- Не нужно думать, что люди, которые были против Лукашенко в 2020 году, теперь стали ему доверять. Они - нет.
Рост произошел за счет "нейтралов". Здесь действовал не только эффект «единения вокруг флага». Также стоит учесть, что много людей эмигрировало. И если массово уезжают оппоненты власти, то в результате в стране доверие к власти растет, так как эмигранты исключаются из подсчета.
- Не может ли такой результат быть последствием укрепления действия фактора страха? Процент отказов от ответа - увеличился ли он с октября по май?
- Да, он изменился. Доля отказов значительно возросла. Но мы проконтролировали влияние этого фактора. Люди видят определенные сенситивные, чувствительные вопросы, на которые они не хотят отвечать. И многие после таких вопросов просто прекращают участие в опросе.
Но в мае 2022 года мы опросили два массива респондентов с несколько отличающимися вопросами. Первому массиву в мае задавались такие острые, чувствительные вопросы, как вопрос об одобрении или неодобрении деятельности Александра Лукашенко. И после этого вопроса было наибольшее количество отказов от продолжения участия в опросе.
Также в мае 2022 года на другой онлайн-панели мы воспользовались другим набором вопросов, среди которых не было вопроса напрямую об отношении к Лукашенко.
И там процент отказов, «соскоков» был почти такой же, как и в октябрьском 2021 году опросе.
Не все вопросы одинаково страшны для респондентов. И мы выясняли отношение ко всей совокупности институтов власти и институтов, которые ей противостоят.
Нельзя сказать, что мы исключили воздействие фактора страха. Улучшение отношения к Лукашенко было еще большее. Это, очевидно, в значительной степени результат страха, нежелания искренне отвечать.
Но доверие к системе власти выросло в гораздо меньшей степени. И динамика отношения к совокупности институтов власти была одинакова в обеих майских панелях.
- Вы в вашем исследовании пишете, что доверие к власти, которым вы оперируете, — это не совсем доверие к Лукашенко. А к кому? Как вы формировали группы?
- В списке, который мы представляли респондентам, 19 позиций. И там фигурируют и КГБ, и милиция, и государственные медиа, но и «лица, которых считают политзаключенными», и «люди, которые не признают официальные результаты президентских выборов 2020 года». Человек может испугаться отвечать на вопрос о отношении к КГБ, но вряд ли человека очень напугает вопрос о отношении к государственным СМИ.
Процедура кластерного анализа отнесет такого респондента к сегменту, к которому он действительно принадлежит. Люди не пугаются любых вопросов, не врут от страха по всем вопросам. По итогам ответов у нас сформировались 4 сегмента - твердые сторонники власти, те, кто скорее доверяет власти, ты, кто скорее не доверяет власти, и твердые противники власти.
Наши результаты соответствуют результатам других исследовательских команд. Полностью исключить фактор страха мы не можем.
Но следует учитывать, что мы опрашиваем интернетизированную часть общества, мы не опрашиваем деревню. Так что у нас более образованная и общественно активная выборка, чем население в целом. Так что, возможно, мы и не совсем точно отражаем ситуацию в обществе. Но я считаю, что результаты наших опросов ближе к реальной ситуации, чем картина мира, которая есть в головах людей, уверенных в том, что Лукашенко ненавидят 97% белорусов.
- Как соотносятся оценки положения своей семьи и положения в стране у тех, кто доверяет и кто не доверяет власти?
- Те, кто доверяет власти, склонны более положительно оценивать и положение своей семьи, и положение в стране в целом. У нас есть индекс семьи - это индекс, описывающий моральное и материальное состояние семьи респондентов. Другие индексы описывают отношение к власти, отношение к перспективам страны. Да вот те, кто доверяет власти, оценивают положение своей семьи хуже, чем положение в стране в целом. А те, кто не доверяет власти, - наоборот, лучше оценивают положение своей семьи, чем положение в стране. Лукашенко, власти сумели своим сторонникам и даже «нейтралам» «продать» версию, что все могло быть гораздо хуже, чем оно есть, что власть предотвратила втягивание страны в войну.
- Те, кто доверяет режиму - они ему доверяют потому, что он им выгоден, или потому, что он соответствует их ценностям?
- Нынешний рост доверия к власти - ситуационный, эмоционально мотивированный. Те, кто очень доверяет власти, и те, кто полностью не доверяет ей, отличаются по уровню доходов. Твердые сторонники власти беднее твердых противников власти.
- Так как объяснить то, что беднейшие люди более довольны положением своей семьи, чем более состоятельные?
- Это субъективные оценки. Один доволен и непривередливым доходом, другому не хватает и в два раза выше. Кто-то хочет большего, лучшего. А другому главное, чтобы хуже не стало. Люди, которые доверяют власти, склонны к русскому ностальгическому нарративу по поводу триединого народа белорусов, россиян и украинцев. Они более консервативны по своим взглядам.
Если говорить о тех, кто скорее доверяет власти, до определенной степени доверяет ей, то они не зациклены на Лукашенко. Если его не будет у власти, но останется традиционная система власти, которая им кажется правильной, то им будет нормально.
Эти люди боятся войны, и они получают от власти мессидж, что Беларусь пытаются втянуть в войну. А они этого не хотят.
- Вы объясняете рост доверия к власти феноменом "единения вокруг флага". Однако термин "единение вокруг флага" обычно используют для описания реакции общества на войну, в которой оно участвует напрямую. Механизм известен - права моя страна или нт, но это моя страна, и я с нею. Ну и с властью, которая эту войну ведет. Но Беларусь войну не ведет. Но при этом она и не нейтральна. Как в ней может быть "единение вокруг флага"?
- В России мы наблюдаем феномен "единения вокруг флага" в чистом виде. У нас он модифицированный. Как говорится, какой флаг, такое у нас вокруг него единение.
Кто может сказать, за что стоит Лукашенко? Те, кто читает независимую печать, кто знает о ракетах, летящих с белорусской территории в Украину, тот скажет, что он однозначно на стороне России. Но если послушать политологов, выступающих по БТ, то, по их словам, Лукашенко противостоит попыткам втянуть его в войну, он делает все, чтобы белорусы не воевали. И как тот или иной белорус воспринимает ситуацию, зависит от того, какими источниками информации он пользуется.
"Нейтралы" ориентируются на официальные источники информации - БТ, ОНТ, СТВ. И они воспринимают риторику Лукашенко и власти в целом как миротворческую. Даже заявления о том, что "Украине следует вернуться в славянское лоно", это все же не "денацификация" и не "Херсоннаш".
Если мы посмотрим на результаты опросов Chatham House, то из них следует, что значительная часть общества не считает, что Беларусь причастна к войне, ангажирована в войну. Изрядная доля даже более образованной и опытной части общества несогласна с определением, что Беларусь - страна-агрессор.
Нужно учитывать, что у тех же «нейтралов» существенно сократились возможности получать альтернативную информацию. Независимые медиа позакрывали, многие журналисты за решеткой, те, кто работает в Беларуси, подбирают слова. Так что "голубиная" риторика власти о том, как она защищает Беларусь от вовлечения в войну, имеет под собой определенную почву. И "флаг", вокруг которого "объединяется" часть общества, - это флаг противостояния катастрофе.
Лукашенко пытается повторить то, что было в 2014-2015 годах. И до определенной степени, на определенном сегменте это у него получается сейчас.
Мы задавали вопрос о отношении к событиям в Буче. Половине опрошенных давали украинскую версию - что это массовое убийство гражданских украинцев российскими военными, второй половине опрошенных - российскую: что это смастеренный украинцами фейк.
Респондентов в обеих половинах спросили - верите ли вы версии, которую мы вам представили? И в обеих группах большинство сказало, что версия, показанная им, либо неправдива, либо что они не могут оценить ее правдивость.
Есть люди, которые не доверяют Лукашенко и никогда уже доверять не будут. Но для многих других война в Беларуси не замечается. При этом курс доллара стабилен, цены растут, но не слишком. Но ситуация может измениться мгновенно. Ведь значительная часть этого доверия - ситуационная.
В 2015 году, согласно НИСЭПИ, на выборах у Лукашенко было 50%. Но через несколько месяцев поддержка, по данным того же НИСЭПИ, рухнула вследствие экономических проблем. А тут не то что экономические проблемы - война.
- В вашем отчете вы отметили еще одну важную особенность общественного мнения - это углубление общественного раскола, углубление поляризации «краев» политического спектра. Этот ваш тезис, как и прежний тезис Григория Астапени, основанный на исследованиях Chatham House, многие критикуют. И не только политические активисты.
Социолог профессор Андрей Вардомацкий отмечает, что во всех странах люди говорят, что такого раскола, как у них, мир не видел. Может, и в Беларуси раскол не такой уж и глубокий? Не режут обычные белорусы друг друга, так, может, и раскола нет?
- Я несогласен с Андреем Вардомацким. И данные, которые мы получили, и данные Chatham House свидетельствуют о довольно глубоком расколе. Да, во всем мире люди говорят об общественном расколе в своих странах. Но у нас большая группа людей чувствует на себя массовые репрессии. И есть другая группа, которая чувствует себя в определенной безопасности и которая является бенефициаром этих репрессий.
- А вот эта вторая группа - это ОМОН, ГУБОПиК?
- ОМОН и ГУБОПиК — это прямые бенефициары. Но поддерживает это довольно большая часть общества. Она менее консолидирована, чем противники власти, так как ее интересы выражает государство. Для них никакой экзистенциальной угрозы не существует, чтобы они консолидировались и создавали горизонтальные сетки, которые создают белорусы на другом полюсе.
- Определенные горизонтальные сетки лоялистов, по крайней мере, формы гражданской самодеятельности, существуют. Это доносы. Данные "Киберпартизанов" свидетельствуют о том, что это довольно массовое явление. И их не ОМОН пишет ГУБОПиКу. Их обычные люди пишут.
- Большая ошибка считать, что эти люди - не белорусы. И когда война закончится, нам рядом с этими людьми жить. И они, может, даже и одобряют то, что из Беларуси ракеты летят в Украину. Согласно опросам Chatham House, примерно треть белорусов "болеет" в этой войне за Россию. Мы видим в наших опросах, что есть две большие части общества, которые считают друг друга угрозой. По шкале Багардуса они друг к другу относятся хуже, чем к алкоголикам. Эти группы тотально не принимают друг друга.
Власть, правоохранительные органы, представляющие ляялистов, совершают насилие относительно противников власти. А противники власти не бьют ляялистов потому, что не имеют доступа к средствам насилия, у них нет силового блока. Но спорадически кое-что случается, можно вспомнить и дело Зельцера, и поджоги машин сторонников власти.
Здесь важен фактор создания милитарных формирований, таких как полк Калиновского. Если такой силовой блок будет создан, не будет оснований говорить о мирном противостоянии. Если с одной стороны ОМОН, готов стрелять и драться, а с другой — полк Калиновского, готов стрелять и драться. И будет немало людей, которые в этом противостоянии поддержат своих.
Перевод с бел. — EX-PRESS.BY
Добро пожаловать в реальность!