Вокруг такого чрезвычайного происшествия, как смерть Андрея Зельцера и сотрудника КГБ, неизбежно возникает много конспирологических версий, пишет политический аналитик Виталий Цыганков.
Но, признаюсь, на данный момент я не имею повода верить в какой-то фейк или организованную постановку. Более того, в такой общественно-политической атмосфере, в которой живет Беларусь последний год, удививительно, что нечто подобного не случилось раньше. Достаточно посмотреть комментарии в некоторых запрещенных телеграмм-каналах или результаты голосования в других телеграмм-каналах по поводу допустимости вооруженного сопротивления. У людей забрали возможность мирного протеста, возможность любого публичного выражения несогласия — и естественно, что отчаяние и безысходность может создавать такие ситуации.
Целый год с августа 2020 года постоянно звучала и повторялась мысль, что если оппоненты режима перейдут к немирным способам протеста, то, мол, это даст власти причину и повод полностью развязать руки. Но в итоге власть показала, что для террора против населения ей не нужно никаких поводов. Людей стали задерживать за бело-красно-белую постилу, носки, прическу, за перепосты из информационных каналов, которые власть признала экстремистскими.
И если такое уже случилось, то стоит задаться вопросом: как власть может попытаться использовать эту ситуацию?
Все последние реплики Александра Лукашенко на тему "конституционной реформы" показывают, как мучительно он ищет, что же делать с этим обещанным процессом. То, как он уже неоднократно откладывал, переносил утверждение проекта новой Конституции; те ограничения, которыми он обуславливает этот процесс, доказывают, что он до сих пор внутренне не желает запускать никакого «транзита власти».
А тут такой "подарок". Смерть сотрудника КГБ в квартире Андрея Зельцера может стать поводом для усиления репрессий. И если доведенные до отчаяния люди в условиях, когда «иногда не за законов», начнут сопротивляться при задержаниях, если инциденты со стрельбой повторятся еще несколько раз, то можно будет ставить вопрос о введении военного либо чрезвычайного положения.
А если юридически вводится военное положение - то какие выборы, какие референдумы, какой "транзит власти", когда "идет война"? Здесь и Путину можно сказать: "Я искренне хотел провести референдум, но какой референдум, когда у нас сотрудников КГБ убивают?" Как бывший сотрудник КГБ Путин не может не откликнуться на эти слова.
Должен подчеркнуть, что это только версия, только один из, возможно, не самых вероятных вариантов развития событий. Все же введение военного или чрезвычайного положения - это довольно неприятный психологический шаг для Лукашенко, который переведет его окончательно и юридически с образа «народного президента» (которым он себя хочет видеть) в статус «диктатора» и военного правителя.
Но то, что Лукашенко ищет основания, чтобы не проводить непонятный и опасный для него «транзит власти», это тоже кажется достаточно очевидным.
Перевод с бел. — EX-PRESS.BY
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.
Добро пожаловать в реальность!