«Последние недели, когда в телеграмме мне писали комменты к моим постам, то каждый второй был вариацией насчет «берегите себя», — написал Цыганков. — Когда меня незнакомые люди узнавали в Минске, то каждый первый вопрос был: «Виталий, а вы еще здесь?»
Уезжать мне не хотелось. Я искренне писал в своих постах, что «каждое утро, когда я просыпаюсь часов в 9-10, я с удовольствием думаю, что сегодня не пришли (по крайней мере, с утра, когда они обычно приходят), и этот день я скорее всего проведу на свободе». Но я оставался до последнего, — и по общественным («кто, если не я»), и по личным, семейным причинам.
Я не знаю, в каких процентах можно оценить вероятность моего задержания, но очевидно, что независимо от моих действий, это процент кардинально увеличился за последние недели.
Я мог успокаивать себя, что я не делал ничего, за что меня можно «брать», я никогда, даже в августе-сентябре не ставил в свои соцсети фотки с акций (так как подозревал, чем все закончится) — но все это не имеет никакого значения. Сейчас они сначала берут — потом решают, что бы повесить.
Так что это не та лотерея, в которую хочется играть — «придут, не придут». Тем более что я сутки побыл там, в гестапо, 12 августа, и лежание на коленях в позе эмбриона на камнях, а также синяки и легкая ЧМТ — этого хватило для личного, а не теоретического понимания того, что там за люди.
Это очень простая мысль — за решеткой я не принесу никакой пользы ни семье, ни Родине, ни журналистике.
К тому же особенность моей работы в том, что в журналистике для Свободы я делаю то (интервью с политиками и аналитиками, сообщения и блоги на морально-политические темы, даю собственные оценки и аналитику), что не требует присутствия в Беларуси, что можно делать с любой географической точки. А в новом сезоне с сентября снова будет выходить «Размова на Белсаце», одним из ведущих которой я являюсь, и, естественно, что записываться она будет уже не в Беларуси.
Я не хочу добавлять в свой пост пафос и эмоции. Хотя когда я забежал попрощаться со своей 83-летней мамой, к которой я несколько раз в неделю захожу, покупаю продукты, мне было больно испытывать ее смущение и растерянность.
У меня смертельно больная сестра и памятник папе, который надо было поставить этим летом. Повторюсь, я не хотел уезжать, и в Киеве оказался достаточно случайно, по принципу не «куда», а «откуда».
Как-то один российский философ спросил меня: «А ты не думал со всего этого спрыгнуть?» Вы понимаете, о чем он.
Я задумался (ведь никто не задавал раньше такого вопроса), но быстро ответил ему: «Я не понимаю, как это возможно. Насильно изменить себя, вылезти из своей кожи, изменить ориентацию? Не обращать внимания на новости, не воспринимать боль других людей? Я так не могу».
Я буду оставаться собой, буду продолжать. Из любого географического места. Миссия еще не выполнена.
Добро пожаловать в реальность!