В 2020 году во внутриполитический кризис в стране была вовлечена и Католическая церковь.
В новейшей истории белорусского Костела и ранее бывали почти конфликтные ситуации (непродление виз священникам, арест ксендза Лазаря, проволочки с разрешением на строительство костелов и открытие образовательных учреждений), но решение о запрете на въезд в родную страну митрополита Минско-Могилевского, архиепископа Тадеуша Кондрусевича, наказание священников сутками ареста за свою позицию, враждебные высказывания Лукашенко в адрес католиков — это настоящий конфликт.
После вовлечения в ситуацию Ватикана накануне Рождества митрополит Тадеуш Кондрусевич вернулся в Беларусь, отслужил мессу, а 3 января отправлен Папой в отставку «в связи с достижением 75-летнего возраста». Администратором Минско-Могилевской архиепархии назначен Казимир Великоселец.
На первый взгляд, режим добился смещения неугодного, якобы получавшего инструкции в Варшаве митрополита, но станет ли белорусское католическое сообщество после этого по умолчанию терпимее к ситуации? Как отметил в интервью Thinktanks.by академический директор Белорусского института стратегических исследований (BISS), философ, теолог Петр Рудковский, «не стоит оценивать смену иерархов в категориях «проигрыш/победа», это был компромисс, игра, которая продолжается».
- Режим получил отставку Кондрусевича, он перестает занимать должность ординария Минско-Могилевской диоцезии, то есть уже не имеет возможности принимать административные решения, увольнять священника, переводить в другое место, реализовывать ту или другую программу душпастырства или деятельности Костела в Минско-Могилевской диоцезии. В чем была сила Кондрусевича до этого времени? В первую очередь в том, что он был публичной фигурой, находился в Беларуси и имел возможность непосредственно влиять на белорусское общество, равно как и общество имело непосредственную возможность влиять на него. Но Кондрусевич остается в Беларуси, остается его духовный и социальный капитал, и таким образом остается возможность влиять и на белорусский костел, и на белорусское общество. Режим получил, скорее, психологическую сатисфакцию. Тем не менее эта уступка Ватикана не особенно кардинальная и существенная, она в большей степени в пользу Костела и, я убежден, белорусского общества, чем в пользу режима.
- Смена иерархов послужила поводом для дискуссий о возможном «замирении Костела», что касается отношения к внутриполитической ситуции, при епископе Казимире Великосельце, дескать, он будет более умеренным...
- Так и Тадеуш Кондрусевич — очень умеренный и осторожный. Он всегда взвешивает свои слова, избегает острых высказываний. Конечно, есть разница форматов, опыта, образовательного бэкграунда между епископом Кондрусевичем и епископом Великосельцем. Оба они имеют немалые заслуги в различных сферах. Епископ Великоселец более известен как строитель костелов, как организатор приходской жизни, епископ Кондрусевич – в руководстве большими костельными структурами, участии в международных структурах, папских советах… Поэтому в этом плане разница есть. И нет сомнения, что епископ Великоселец не является по своему складу такой публичной фигурой, не имеет такого образовательного бэкграунда и такого медийного опыта, чтобы высказываться насчет общественно-политических проблем. Да, Великоселец, скорее всего, будет избегать тем общественно-политических, он вообще, думаю, не чувствует себя компетентным в этом и не является компетентным. Но ведь и при Кондрусевиче было избегание политических тем, невхождение в детали политической жизни, неподдерживание той или иной политической опции. Кондрусевич позволил себе выступить по этическим проблемам, проблемам на стыке политика/этика — в случае их очевидности, когда уже стало известно о пытках и убийствах. Я убежден, что запрета на высказывание по самым самых очевидным и самым этичным проблемам — проблеме насилия, о необходимости диалога, переговоров — не будет и сейчас.
- Из всего католического сообщества сделать внутреннего врага не получилось, судя по всему, слишком масштабно. Но репрессии стали более что-ли точечными, власть прицельно бьет по журналистам, издателям, людям, занимающимися какими-то культурными проектами... И в первые дни нового года очевидна тенденция только к раскручиванию карательного механизма. До каких пределов можно его раскрутить на ваш взгляд, может ли метод «закатать в асфальт» позволить долго удерживать власть?
- Я бы по поводу Лукашенко и его группировки, их перспектив в том числе, начал издалека. Хотя уже и прошло много лет со времени горбачевской перестройки, падения Советского Союза, Лукашенко с его бэкграундом, его возрастом и ментальностью до сих пор переваривает эти события. Многие из его силовиков – тоже, пусть даже младшего поколения, ведь они воспитаны на парадигме позднего Советского Союза.
Вот — Горбачев, глава государства, который пытается уже не репрессиями, а с помощью уступок договариваться с обществом. Да, не от легкой жизни, не потому, что он был таким уж большим либералом, он и его единомышленники в советском руководстве видят, что стратегия подавления, репрессий неперспективна, губительна для экономики и вообще может вылиться в неконтролируемый протест. Поэтому была сделана ставка на гласность, перестройку, демократию. Запустился каскад уступок, одна начала цепляться за другую, третью — и это привело к коллапсу такой сильной огромной системы. Для нас, людей демократичных взглядов, это позитивный момент. Для людей такого склада, как Лукашенко, это урок, который они и тогда заучивали и которым они живут до сих пор.
Лукашенко – это Горбачев навыворот. Общество созрело к переменам, как и общество позднего Советского Союза, но Лукашенко и его окружение не верят в возможность спокойного перехода. У них такое понимание: дашь какую-то уступку – позже у тебя все с руками оторвут. Поэтому то, что сейчас делается, называется: смотри, что Горбачев делал, и делай наоборот. Сейчас действуют с надеждой задавить, а потом — увидим, может быть, найдется какая-то возможность улучшить экономическое состояние, может быть, международная ситуация изменится... Режим Лукашенко – это режим тактический, а не стратегический. Лукашенко сам не склонен думать в категориях «что будет после», в категориях долгосрочной перспективы. Он тактик, он хорошо чувствует ситуацию, он верит этому своему чутью — дескать, теперь будем действовать так, выиграем время, позже нутро снова подскажет, что делать. До сих пор более-менее срабатывало, он верит, что его инстинкт не подведет и сейчас.
Но исторический опыт показывает, что чаще авторитарные системы приходили в упадок из-за чрезмерных репрессий, пружину можно сжимать, да, но не бесконечно. И к тому же репрессии это чрезвычайно дорогостоящая вещь, как в финансовом плане, так и в плане психологическом. Конечно, всегда будут находиться те, которые будут беспринципно давить всех, кого прикажут, но далеко не все. Это уже и сейчас видно, видно, что есть предел и у тех, кто на той стороне. Четверть минского ОМОНа ушла за последнее время, притом что уход из таких структур очень рискован... Система рано или поздно развалится, понятно, чем обернется в долгосрочной перспективе постоянная нацеленность на репрессии. Но на пути к концу система наделает много зла.
Добро пожаловать в реальность!