С августа 2020-го из Беларуси уехали в несколько раз больше человек, чем за весь прошлый год. По последним данным литовской стороны, с августа по 20 декабря (с 21-го, напомним, наша страна закрыла границы на выезд), например, туда «по особым гуманитарным причинам» прибыло 347 граждан Беларуси, в Польшу — 606 (актуальных данных по Латвии нет). Белорусы бросают налаженную жизнь, выходят из дома «в одном комплекте белья и с 200 долларами» — чтобы, говорят они, наконец почувствовать себя в безопасности.
TUT.BY поговорил с белорусами, которые боялись оставаться в стране по разным причинам, но всех их объединяет вот что: они задерживались по 23.34 КоАП, подвергались, по их словам, физическому насилию или психологическому давлению, решили уехать — и очень хотят вернуться на родину. В безопасную Беларусь.
Отчисленная студентка: «Угрожал переломать мне все кости не хуже ОМОНа»
Карина Калинка до недавнего времени училась на художественном факультете Белорусской государственной академии искусств. За политической жизнью страны, говорит, до августа 2020-го наблюдала со стороны.
— В этом году я увидела, что люди хотят перемен, что народ до них дорос. Я из того поколения, которое выросло при Лукашенко, и мой голос должен был быть услышан — поэтому я пошла на выборы. Я не хочу жить в стране, в которой нельзя говорить, я художник, мне свобода нужна как воздух и в профессии, и в жизни, — говорит девушка.
Карина Калинкина. Фото: vk.com
После президентских выборов и последовавшего за ними насилия жизнь Карины изменилась: акции, демонстрации, задержания, штраф, отчисление, угрозы, вынужденная эмиграция.
— Первый раз меня задержали на митинге 10 августа в Дрогичине, куда я приехала к родственникам мужа. Дрогичин — небольшой город, вышло немного людей: на площади было около 20 человек. Мы пошли на площадь, там стояли милиционеры в защитной форме. Они сказали уйти, мы развернулись, чтобы уходить — и они набросились на нас сзади. Девушки пытались как-то защитить мужчин, снимали происходившее на телефон. После этого поступил приказ брать и девочек. Я отсидела в ИВС до суда, получила 10 базовых штрафа. Всем задержанным девушкам у нас давали штрафы, мужчинам — «сутки».
После первого суда Карина уехала на учебу в Минск — и там тоже участвовала в акциях, пикетах, сделала пару инсталляций в университете. Девушка отучилась меньше месяца — и ее исключили за участие в несанкционированных мероприятиях.
— О своем отчислении я рассказала в СМИ. Мне стали поступать анонимные звонки с угрозами. Неизвестные люди обещали физически расправиться со мной. Одна женщина кричала, что скоро за мной придет ОМОН. Второй звонок был от мужчины: он сказал, что мне «переломает все кости не хуже ОМОНа». На улице ко мне подошел какой-то человек и стал угрожать. Стало понятно, что пора уезжать, — рассказала Карина.
С заявлением в милицию по поводу угроз она, говорит, не обращалась: «не видела в этом смысла».
Из Минска девушка уехала к родственникам в Украину. Устроиться там Карине помогли представители белорусской диаспоры и фонды. Сейчас она занимается изучением английского языка и ходит на курсы по работе в фоторедакторе. Муж Карины пока остался в Беларуси, чтобы решить вопросы по работе. В будущем пара планирует воссоединиться в Польше:
— Сейчас меня взяли на программу Калиновского. Я делаю визу в Польшу и в январе у меня уже начинается обучение по программе. Пока буду изучать польский язык, затем планирую продолжить обучение по своей специальности.
Несмотря на нервный переезд, о принятом решении Карина не жалеет, станет ли возвращаться в Беларусь в будущем — не знает.
— Мне тут стало легче. В Украине я не боюсь. Здесь я перестала бояться бусиков. Знаете, оказалось, это очень важно: просто перестать бояться бусиков. В Беларусь, которая есть сейчас, я, думаю, не вернусь. А там видно будет.
Юрист из Пинска: «Я ушла из дома в одном комплекте белья, с ребенком и 200 долларами»
Елена Шимолина. Фото: Медиа-Полесье
Юрист Елена Шимолина в Пинске человек известный. Во-первых, она родная тетя бывшего судьи Алексея Пацко — помните его? — который после выборов отказался от дел по 23.34 и уволился. Во-вторых, Елена несколько лет она руководила благотворительной организацией, которая занималась помощью людям, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию. Вместе с волонтерами она готовила и раздавала еду бездомным, присматривала во время пандемии за одинокими стариками, разносила им продукты из магазина.
Летом этого года Елена стала независимым наблюдателем. Во время досрочного голосования и в основной день выборов она находилась на участке. Однако перед подсчетом голосов ее попросили покинуть помещение. Что происходило на участке, когда двери перед ее носом закрылись, она не знает.
После выборов в Пинске прошли массовые демонстрации и стычки с ОМОНом.
— Там была просто жесть! Когда началась жесткая чистка, мы с еще одной женщиной забежали во двор дома, нам открыли дверь и пустили внутрь. Мы просидели там до 4.00 и только потом я пошла домой.
Елена с единомышленниками на волонтерских началах стала помогать пострадавшим от насилия при задержаниях.
Фото: Медиа-Полесье
16 августа на главной площади города собрался стихийный митинг, участники которого требовали освободить задержанных. Одним из спикеров была Елена.
— Потом ночью мне позвонили из Ивацевичей и сказали, что выпустили первую партию — 8 человек. Оставались еще 20. Нам предложили приехать и забрать их, так как ни автобусов, ни поездов не было в такое время. Мы заправили шесть машин, взяли чай, кофе и поехали с волонтерами за людьми, — вспоминает женщина.
«Разгул демократии» в Пинске, как и в других городах страны, продолжался недолго: вскоре начали «закручивать гайки».
15 октября, за день до того, как истекали два месяца после масштабного августовского митинга, милиция пришла и за Еленой:
— Меня завели в наручниках в машину, отвезли в участок, а на следующий день был суд. Дали 30 базовых величин (810 рублей) по 23.34 КоАП — на сутки отправить не могли, у меня несовершеннолетний ребенок.
Через два дня после суда к Елене опять пришли — на этот раз из ДФР. Женщине показали бумагу о том, что в отношении ее благотворительной организации проводится проверка за уклонение от уплаты налогов.
— Они пришли и перевернули все вверх дном. Забрали телефоны, ноутбук, жесткие диски. Дома обыск провели. На следующий день меня вызвали на допрос. Там четыре часа держали. Потом отпустили домой.
На следующий день Елена уехала с 13-летней дочкой в Украину, оттуда — в Польшу:
— Я ушла из дома в одном комплекте белья, с ребенком и 200 долларами в кармане.
Сейчас Елена помогает правозащитной организации, которая занимается таким же политическими эмигрантами, как и она. Дочь учится в польской школе.
— Для себя я решила, что при нынешней власти не вернусь. Эта власть украла у меня возможность жить, мыслить, что-то делать позитивное для общества. Я поняла, что если останусь, то меня угробят — у меня сердце больное. Я не могла больше в этом находиться: все эти проверки, два месяца какие-то люди мне ночью звонили, гремели в дверь, ходили в школу к моему ребенку. Я очень хочу домой, но так я не могу жить.
Предприниматели из Жлобина: «Решили, что готовы еще сидеть „сутки“ за акции, но в тюрьму по надуманным уголовным статьям — не готовы»
Предприниматели из Жлобина Илона и Валерий Ткачевы также уехали из Беларуси. Их история похожа на сотни других — таких же, когда-то желавших изменить Беларусь, а потом вынужденных из нее уехать. В ней много боли, отчаяния, обиды, а еще надежды на скорое возвращение домой.
Фото из личного архива Ткачевых
Ткачевы были активны всегда. Начиная с 2010-го регистрировались наблюдателями на выборах, как президентских, так и парламентских. Летом 2020-го стали координаторами движения «Честные люди». И, говорят, были уверены, что на этот раз все будет иначе — не так, как в прошлые избирательные кампании.
— Я думала, что вот сейчас все реально можно изменить. Потому что такого количества неравнодушных людей, как летом этого года, я еще не видела. У нас в Жлобине очень многие интересовались этими выборами и реально пытались повлиять на их прозрачность и честность. Такое было впервые. Многие шли наблюдателями на участки семьями — теперь семьями и уезжают, — вздыхает Илона.
9 августа она была наблюдателем на избирательном участке № 20 города Жлобина. Ее супруг зарегистрировался на другом. Его на подсчет голосов не пустили, а вот Илоне удалось поприсутствовать. Говорит, стояла у самого стола и записывала в блокнот цифры: судя по пометкам, на ее участке 9 августа 599 человек проголосовало за Тихановскую и 184 — за Лукашенко.
Но об этом так никто и не узнал. Протокол, по словам Илоны, не вывесили, а председателя комиссии милиционеры вывели через черный вход и увезли. После этого дозвониться до него было невозможно — трубку он не снимал. И такая картина, говорит Илона, была 9 августа почти на всех избирательных участках в Жлобине.
Лист из блокнота Илоны, в котором она делала пометки 9 августа
А потом в стране и Жлобине в частности начались мирные акции протестов. Ткачевы в стороне не остались — выходили на все. И, конечно, отсидели за это свои «сутки».
Но, как оказалось, административный арест — не самое страшное. Самое страшное для семья началось потом.
В октябре к Ткачевым приехали с обыском. Задержали — за то, что они якобы распространяли клевету и ложную информацию про начальника милиции в одном из телеграм-каналов. У супругов изъяли технику, их продержали трое суток в ИВС, но предъявить обвинение не смогли — и выпустили.
Но через несколько дней, вспоминают Ткачевы, им стали звонить клиенты — у Илоны и Валерия был магазин канцтоваров и фирма по ремонту оргтехники — и рассказывать, что к ним приходят из милиции и изымают документы, связанные именно с бизнесом Ткачевых.
Фото из личного архива Ткачевых
Илона Ткачева
— Стало ясно: под нас копают. Очевидно, что такие дела могут закончится не очень хорошо: ходишь на допросы, ходишь — а потом становишься обвиняемым. Мы посидели, подумали и решили, что готовы еще отсидеть, если все вот так, «сутки» за участие в акциях, но в тюрьму по надуманным уголовным статьям пойти не готовы. Обратились в фонды, описали свою ситуацию, там нам все рассказали, объяснили, помогли с документами. За день мы собрали вещи и, даже не сообщив родным, уехали.
На белорусско-литовской границе Ткачевы провели три часа. И это, вспоминают супруги, были одни из самых долгих и тревожных часов в их жизни.
— Белорусские пограничники нас не спешили выпускать: куда-то звонили, потом интересовались, участвовали ли мы в митингах, арестовывали ли нас за это, потом уходили, приходили, снова что-то спрашивали. Каждый раз, когда подъезжала какая-нибудь машина, сердце уходило в пятки: думали, что это за нами. Когда нас через три часа все-таки выпустили, у меня случилась истерика, — и сейчас не может сдержать слез Илона. — Я рыдала и не могла остановиться. Сначала от облегчения: мы на свободе, нас не задержат, мы не сядем ни за что. Потом — от досады и недоумения. Тебе 43 года, у тебя было все — и теперь вдруг ты должен все это бросать и бежать! И это все только из-за своей позиции и несогласием с происходящим в твоей стране. Разве это нормально?
Ткачевы в Вильнюсе. Фонд солидарности BYSOL помог им материально, общественная организация Dapamoga предоставила временное бесплатное жилье. Менторскую помощь семье оказал и продолжает оказывать фонд помощи белорусам в Литве Razam. С едой и одеждой первое время помогал фонд INeedHelpBy, а также живущие в Литве белорусы, да и солидарные литовцы не остались в стороне.
— Чтобы понимать степень поддержки, необходимо сказать, что нам предоставили даже психотерапевта. Мы сначала отказывались, а потом и самим стало ясно, что без специалиста нам не справиться. В Вильнюсе мы стали вздрагивать от каждого стука, от любого шороха у двери. Фобию эту привезли из дома. Когда сидели в Жлобине на «сутках», во внутреннем дворике РОВД у милиции были какие-то тренировки со щитами. Они постоянно ими стучали — и нам это было очень хорошо слышно в камере. Я потом вздрагивала от каждого подобного звука. Теперь уже не вздрагиваю, — рассказывает Илона.
Фото из личного архива Ткачевых
Недавно Валерий нашел работу по специальности — в одной из литовских фирм ему предложили должность системного администратора. Илона по специальной для белорусов цене записалась на курсы литовского в Клайпедском университете.
Сейчас Ткачевы снимают квартиру уже за свои деньги. Стоимость аренды жилья в Вильнюсе по белорусским, а тем более региональным жлобинским меркам немаленькая: около 500 евро в месяц, но и зарплата у них, говорит Илона, «будет не жлобинская». Ребята уверены, что справятся.
Но признаются: Вильнюс для них — временный вариант.
— Здесь есть работа и нам ничего не угрожает. Рядом, в Польше, наши сыновья. Но мы не хотим допускать даже мысли, что останемся здесь навсегда и не вернемся на родину. Мы очень хотим домой.
Мужчина из Гомеля, сейчас живет в лагере в Латвии: «Совсем не рай, но сидеть в тюрьме в Беларуси гораздо хуже»
32-летний Родион Бегляк — из Гомеля, он работал в сфере консалтинга в России. В августе приехал в отпуск к родителям — и, как он говорит, «не смог промолчать, смотря на убийства и избиения людей в Минске», вышел на улицу. А потом было задержание, СИЗО, где Родион находился вместе с Александром Вихором, который впоследствии умер, возвращение в Россию и наконец эмиграция в Латвию, где он попросил статус беженца. Сейчас мужчина находится в лагере Муцениеки под Ригой.
Родион Бегляк. Фото: из личного архива героя
— Меня задержали 9 августа в Гомеле, когда я уже уходил с улице Советской. Я пошел в сторону своего дома, подбежали сзади и повалили на землю — я не сопротивлялся. В СИЗО нас привезли около 23.00. В то время там уже был Александр Вихор, который внешне не выглядел избитым, однако его психологическое состояние было ужасающим. Охранники думали, что он наркоман, поэтому так неадекватно себя ведет. Я думаю, это все было от того, что он пережил по пути в СИЗО. У него, наверное, помутился рассудок. Через три часа Александр умер в больнице. Потом выяснилось, что у него были и переломы, и другие травмы, но в то время, когда я видел его последний раз, у него визуально были лишь пара синяков. Мы сидели с ним в одном отсеке, я держал его за руки — и помню, что все было целым, — вспоминает Родион.
В «камере», куда поместили Родиона потом, уже было 25 человек. Мужчина говорит, что это помещение скорее всего предназначается для оформление заключенных, потому что там была только одна железная кровать и узкие железные лавки. Тем не менее, ему и другим мужчинам там пришлось провести сутки — и только после этого их перевели в «нормальные» камеры.
После задержания Родиона, по его словам, били.
— Еще две недели после освобождения у меня очень сильно болели ноги, по которым били. Я сразу же вернулся в Россию — пришлось нелегально переходить границу. Там пошел к врачу, который диагностировал ушиб тазобедренного сустава. Когда я узнал, что Россия может выдавать убежавших туда людей, поехал на границу с Латвией. У меня была гуманитарная виза: написал в посольство Латвии в Москве — и мне очень быстро ее сделали. На КПП я сразу же запросил статус беженца.
Родион признается: как только он дошел до «будочки» латышского пограничника, «прямо физически почувствовал себя в безопасности».
— Всех, кто на границе просит убежище, встречают латвийские пограничники, иммиграционная служба, сотрудники неправительственных организаций. Они очень хорошие ребята. Сотрудники иммиграционной службы, например, прямо на границе сразу накормили меня, причем из своих собственных запасов. Потом отвезли в центр беженцев, чтобы я там прошел карантин, — вспоминает Родион.
Сейчас мужчина живет в лагере для беженцев Муцениеки под Ригой. Говорит, условия проживания его устраивают.
— Это чем-то похоже на качественное белорусское общежитие или обычный европейский хостел. Здесь люди живут пять-шесть месяцев, пока рассматривается их прошение об убежище. Не обязательно жить здесь: если хочешь — можешь снимать собственное жилье. Но в центре есть все необходимое для полноценной жизни: при заселении выдают набор посуды и постельного белья, ежемесячно — небольшие наборы косметики, продукты, есть небольшая стипендия — 3 евро в день. Конечно, это очень мало, но какой-то минимум хватает, если, конечно, не курить: сигареты здесь очень дорогие, — смеется Родион. — Также в центре есть тренажерный зал, компьютерный класс и wi-fi во всем здании. Детям выдают дополнительную помощь: памперсы, соски, бутылочки. Есть бесплатная медицинская помощь, а также менторы, которые хорошо говорят и по-латышски, и по-русски — и помогают решать разные вопросы. Есть курсы латышского языка. Также нам сильно помогают белорусы из Риги. Ребята буквально «приняли» нас в свои семьи, заботятся и помогают во всем как родным. Это очень поддерживает. Постоянно приходит помощь и из других стран — Германии, Великобритании, Норвегии, даже Австралии: ребята прислали рождественские подарки детям, которые сейчас живут в лагере. Понятно, что это совсем не рай — но в принципе жить можно. Сидеть в тюрьме в Беларуси гораздо хуже, я думаю.
Родион уже нашел работу в Латвии.
— Немного потерял в зарплате по сравнению с Москвой, но «приобрел» в должности и, если можно так сказать, в «интересности» работы. Теперь осталось лишь дождаться официального статуса беженца и разрешения приступить к должностным обязанностям. Но статусы уже начали выдавать. Например, на прошлой неделе два первых человека из лагеря получили так называемый «альтернативный статус». Это аналог статуса беженца, но чуть попроще, дающий вид на жительство в Латвии с правом на работу. Он выдается тогда, когда страна, дающая убежище, надеется, что ситуация на родине беженца скоро разрешиться — и человек сможет безопасно вернуться обратно. Конечно, мы все, кто живет со мной в лагере, хотим вернуться в Беларусь — но когда она будет свободной и демократической. Пока я боюсь выйти там на улицу, боюсь нового ареста и несправедливого суда.
Семья из Гродно: «Решили уезжать, когда начали поступать „звоночки“: мол, из-за поданного заявления об избиении могу сам попасть под „уголовку“»
Гродненец Денис Чещевик уехал в Польшу вместе с женой и двумя детьми — 4 и 7 лет — в конце октября. Он говорит, что решение покинуть Беларусь было обдуманным — и рассказывает о причинах.
10 августа Дениса задержали около здания драмтеатра в Гродно. Тогда проходила акция протеста, которая почему-то превратилась едва ли не в брутальную зачистку города: протестующих было мало, а сотрудников ОМОНа и милиции — много. Тогда не обошлось и без жестких задержаний — как малочисленных участников, так и просто прохожих.
Денис Чещевик рядом с Павлом Латушко. Фото: из личного архива героя
— Вечером все в центре было перекрыто, люди собирались небольшими группами. Примерно в 19.20 в городе начался сильный ливень, который и застал меня около здания драмтеатра. Сначала я стоял один, потом под козырек стали забегать люди. И вот мы так спокойно стояли, не было ни плакатов, ни какой-либо символики. Под козырьком с нами было две семьи с маленькими детьми, а также подростки. Среди нас был человек в штатском, он все время с кем-то переписывался и буквально через две минуты, как этот человек отправил очередное сообщение, приехал ОМОН и начались задержания. Я все это увидел, понял, что бежать не имеет смысла — ну, добегу я до моста или до площади Советской, а дальше что? Я уже увидел, что задерживают людей на Старом мосту и на улице Горновых. И тогда, будучи на крыльце драмтеатра, просто поднял руки. Все это есть на видео.
Денис Чещевик вспоминает, что его повели сначала в милицейский автобус, где «уложили на пол и били», потом перевели в автозак. Ему позже дали пять суток за участие в этой «акции» — но выпустили раньше, потому что на площади Ленина в те дни уже проходили многотысячные акции протеста, и местная власть пообещала гродненцам, что всех задержанных отпустят из ИВС и тюрьмы.
Денис подал жалобу на свое задержание, а через некоторое время выложил в Сеть видео того, что происходило 10 августа около драмтеатра.
— А потом начали поступать «звоночки». Знакомый милиционер сказал, что из-за того, что я подал в Следственный комитет заявление об избиении при задержании, меня могут забрать отсиживать еще те августовские сутки — они же не «списаны», — и «подверстать» уголовное дело. Затем знакомая выложила у себя в сториз в Instagram свое заявление: мол, просит прекратить проверку по своей жалобе, претензий к милиции и следователям не имеет. Но я же знаю, что она в августе сильно пострадала! Потом она рассказала, что ее просто вынудили это сделать: мол, могут и на нее «уголовку» возбудить… И мы решили уезжать из Беларуси. Чуть раньше, еще в конце августа, жена и дети на всякий случай подалась на гуманитарные визы, а у меня был польский вид на жительство: я какое-то время раньше там работал, но практически весь 2020 год провел дома.
Жена Дениса в середине сентября написала заявление на увольнение. Она работала учителем в школе.
— Перед выборами ее в школе хотели привлечь собирать подписи за одного из кандидатов, но она отказалась. Но давления никакого не было. Больше она в кампании никакого участия не принимала. Написала она заявление — но еще месяц ее не увольняли, мы находились в таком «подвешенном» состоянии. Начали готовиться к переезду в Польшу. Вещи из съемной квартиры вывезли, с собой взяли только самое необходимое. Конечно, переживали из-за всего. Опасались, что могут на границе провести тщательный осмотр, а я вез всю технику… Но то, что казалось самым сложным, оказалось на практике самым легким.
Еще до отъезда Денис стал искать квартиру в Белостоке — и за несколько часов нашел приемлемый вариант для семьи.
— Арендовали жилье на год. Сразу же после приезда поехали в магазин покупать все необходимое на первое время: постельное белье, посуду и так далее — ничего не было. Даже первое время жили без обеденного стола.
Денис говорит, что завышенных ожиданий от переезда у семьи не было — и разочарования никакого нет.
— Мы знали, куда едем, и примерно представляли, что нас ждет. Сложности были, но они скорее бытовые и касаются обустройства нового жилища. Вот на карантине было сложно сидеть вчетвером. Здесь даже в магазин нельзя выходить, поэтому пришлось просить знакомых привезти продукты. Мы не обращались за какой-то глобальной помощью в фонды, только написали заявление на матпомощь от правительства Польши. Она может быть до трех тысяч злотых, нам, например, выдали 500. Потратили на оплату коммуналки. Мой знакомый, который переехал с тремя детьми, получил 2,5 тысячи злотых. Эта помощь единовременная, для получения надо подписывать бумагу, что не обращался в какие-то другие фонды.
Мужчина рассказывает, что в Белостоке для белорусов, которые имеют статус беженца, представители диаспоры, которым помогают другие люди из других стран, а также польские общественные организации создали что-то типа общежития, где могут временно проживать люди, у которых нет финансовой возможности снять квартиру.
— Там же можно проходить карантин. И этим «шелтором» сейчас пользуются вновь приехавшие люди из Беларуси. Наша семья за такой помощью не обращалась, мы решили рассчитывать в большей степени на себя, так как имели какой-то запас денег. В Польшу мы приехали 28 октября, тогда еще не было решения правительства, что белорусы по гуманитарной визе могут работать. Его приняли, когда мы уже были тут. С женой записались на курсы польского, после Нового года будем активно искать работу. Дети в порядке. Старший, ему сейчас 7 лет, «пошел» в школу — учатся они сейчас дома из-за ограничений, связанных с ковидом. Своих одноклассников он еще не видел. Оказалось попасть в школу очень просто: нужен паспорт и анкета — и вот он уже местный школьник. С младшим — ему 4 года — оказалось сложнее: в Польше в детские сады запись с марта, мы приехали в октябре — и мест в группах не было. Тогда я просто пошел по району, заходил в садики и разговаривал с заведующими. В итоге в одном из них место нашлось. Но, я надеюсь, это все временно: очень хотим вернуться в Беларусь, но — когда точно будем уверены в своей безопасности.
Денис рассказывает, что уже после того, как семья оказалась в Польше, его маме позвонила следователь и сказала, что ему нужно прийти в СК.
— Я потом с ней переписывался в Viber. Она очень настойчиво просила подойти, мол, меня надо опросить. Я пообещал, что как только вернусь — сразу же и приду. Она продолжала настаивать. В итоге эти разговоры сошли на нет — больше не пишут. Понимаете, в Польше моя семья чувствует себя в безопасности — и это очень важно. Возможность провести пару лет в колонии — так себе перспектива для человека, который ничего противозаконного не совершил.
Добро пожаловать в реальность!