Директор негосударственного Белорусского института стратегических исследований Петр Рудковский анализирует кардинальные перемены, произошедшие за последние годы в белорусском обществе, заявляет, что репрессии уже не действуют, и объясняет, почему именно мирный протест наиболее плодотворный и эффективный.
- Социологи, политологи говорят о кардинальных изменениях в мировоззрении и ценностях, которые произошли за последние годы в белорусском обществе, что и привело к неожиданным для многих массовых протестов. Какие из этих изменений, по вашему мнению, самые заметные и важные?
- Я бы назвал три основных изменения в мышлении и ценностных установках белорусов, которые и создали предпосылки для нынешних протестов.
Во-первых, сузился феномен "изученной беспомощности". Как показывает мировой опрос по поводу ценностей, за последние 10 лет вдвое выросло количество сторонников убеждения, что они имеют свободу выбора и сами влияют на свою жизнь. Это очень важно, когда люди перестают мыслить в категориях "от меня ничего не зависит" и начинают думать в направлении "я много на что влияю в своей и в общественной жизни”.
Во-вторых, снизилось количество лиц с патерналистскими ожиданиями. Почти втрое уменьшилось количество людей, уверенных, что благоустройство жизни человека — исключительно задача государства. Вместе с этим почти в 4 раза увеличивалось тех, кто считает, что люди сами должны брать ответственность за свою жизнь в свои руки.
Также стало больше убежденных в том, что конкуренция — хорошая вещь. Те, кто верит в необходимость конкуренции, верят в важность прозрачных правил, ведь нормальная конкуренция может быть тогда, когда функционирует закон и есть более-менее предсказуемые правила игры.
Другой момент -стало больше тех, кто толерантно или позитивно относится к неравенству в доходах. В начале десятилетия только 8 процентов белорусов считали это чем-то положительным, в конце 2010—х - уже 23 процента. Короче говоря, ценностные изменения происходят довольно активно.
- Общество изменилось, но белорусская власть не пожелала реагировать на эти подвижки в мировоззрении белорусов. Но почему? Раньше, как кажется, власть стремилась хотя бы в какой-то степени соответствовать настроениям большинства.
- На протяжении всего существования лукашенковского режима власть реагировала на общественные настроения “с горем пополам”. Некоторые вещи принимали во внимание, были экономически благоприятные условия в нулевые годы, "социальный контракт" функционировал. И это привело к самоуспокоению авторитарного государства. И это закономерно, так как авторитарное государство не хочет реагировать, когда появляются новые вызовы. Вызовы начинали нарастать, аккумулировалось определенное недовольство.
Кроме этого, наложился ряд переменных обстоятельств - ковид один из таких факторов, который очень сильно подтолкнул общество. Еще до ковида наблюдалась экономическая стагнация. Потом в качестве потенциальных конкурентов Лукашенко появились лица с очень сильным социальным капиталом - Бабарико, Цепкало.
Но всего этого было бы недостаточно, если бы внутри общества в ценностной сфере не произошли кардинальные изменения.
- И сейчас мы наблюдаем картину, обратную 1991 году. Тогда стремительные политические и экономические изменения обгоняли изменения в ценностях, которые так быстро не могли произойти. А теперь все наоборот - общество изменилось, но власть осталась та же, с теми же принципами, далекими от современности. Как долго это может происходить - если общество и власть не совпадают?
- Да, это очень меткое сопоставление. Анализ нескольких сотен исторических случаев, проводившийся в соответствующих исследованиях, показывает, что период, когда “общество активно не совпадает с властью”, может длиться от нескольких месяцев до 10 лет. Если общественный подъем очень сильный и мощный и если к этому добавляется благоприятная внешнеполитическая обстановка — то перемены могут быть довольно быстрыми.
В белорусской ситуации общественный подъем очень четкий и мощный. Исторически статистика показывает, что 3,5 процента населения-участников акций протеста - тот порог, который запускает необратимые процессы. То есть вернуться к статус-кво невозможно. В Беларуси этот порог был перешагнут.
Тем не менее это еще автоматически не означает, что перемены скоро должны наступить. Здесь очень важен внешнеполитический фактор, то, что Беларусь столь сильно привязана к России, а Россия занимает определенную позицию. Тем не менее определенные сигналы, поступающие из Москвы, показывают, что и там понимают невозможность сохранения статус-кво.
Также остается вопрос, что придет на смену старой белорусской системе. Это может быть какой-то гибридный режим, но может быть и полноценная демократия.
- Сейчас нередко цитируют пресловутую фразу, что “на штыхах долго сидеть невозможно”. И действительно, раньше белорусский режим был популистско-авторитарным, опирался на определенную поддержку населения. А уже в дни перед выборами 9 августа, как мы помним, Лукашенко посещал почти только военные и милицейские части. Там были его "избиратели".
- Да, это высказывание о штыках - не просто крылатая фраза. На базе исследований исторических случаев делается вывод, что ставка на репрессии в долгосрочной перспективе в разы повышает вероятность коллапса системы. Репрессии могут хорошо работать, если их применяют к изолированной группе общества, которая находится в меньшинстве. Тогда большинство либо поддерживает режим, либо пассивно наблюдает.
Но если репрессии очень широкие и затронули в Беларуси 30 тысяч человек, а цифру нужно умножать в десятки раз, так как это затрагивает родных, друзей, знакомых, — то этот инструмент контрпродуктивный, даже в среднесрочной перспективе.
- Люди читают и слушают такие довольно оптимистичные оценки политологов, но многие сторонники перемен не хотят ждать, а хотели бы как можно быстрее увидеть победу. И некоторые из них начинают думать и заявлять, что мирный протест не дает плодов, нужно пробовать другие пути. Что вы ответите на это?
- Несмотря ни на что, нужно отбросить эмоции и включить рациональное мышление и здравый смысл. В случае, если бы протест перешел границу от мирного к насильственному (если бы начались захваты зданий, физические расправы), то произошло бы следующее.
Во-первых, радикально снизилось бы количество участников акций протеста. Было проанализировано около 600 случаев в мире, и анализ показал, что радикализация в среднем в 4 раза снижала количество участников акций протеста. А когда количество протестующих снижается, тогда легче отделить и изолировать протестующих от остальных.
В случае насильственного протеста также произойдет консолидация элит. Сейчас есть шатания, есть дезертирство, переход на сторону протестующих, люди уходят из государственных структур - может быть, не так массово, как нам хотелось бы. Короче, говоря, это контрпродуктивно.
- Что может стать основным толчком, которые окончательно изменит ситуацию в пользу протестующих?
- Нет такого одного пункта, который бы однозначно гарантировал падение режима и переход к демократии. Можно назвать факторы, повышающие вероятность этого. В нашем случае это позиция России. Если она перейдет в фазу более решительного требования от Лукашенко уйти, то это повышает вероятность его отставки. После этого я допускаю этап гибридного режима — полудемократической, полуавторитарной формы. Другой пункт - экономический кризис, который, очень правдоподобно, будет продолжаться и расширяться.
И, конечно, многое зависит от того, как поведет себе протестное движение. Я не имею в виду, что он обязан беспрерывно действовать. Может наступить определенная пауза, возможно, с психологической точки зрения она оправдана и даже желательна. Но исключительно ради того, чтобы весной взорваться с новыми силами, например, на 25 марта.
Перевод с бел. — EX-PRESS.BY
Добро пожаловать в реальность!