Иван Барбашинский: Я не боюсь и молчать не буду - брата убили в СИЗО

"Это превратилось в политическое дело: доказать на нашем примере, что милиция всегда права и не может быть наказана за произвол и избиение граждан", - заявил Иван Барбашинский после судилища в Слуцке, где его признали виновным в "избиении" милиционеров.

"Я не согласен с приговором и буду добиваться правды", - сказал Иван Барбашинский после вынесения приговора.

Он провел 6 месяцев в СИЗО, потерял там брата, пережил издевательства тюремщиков и был осужден Слуцким районным судом на 2 года так называемой «домашней химии» якобы за сопротивление правоохранителям.

Напомним, в зал судебного заседания Ивана привели на цепи, а после оглашения приговора освободили в зале суда.

Радио Свабода поговорило с бывшим узником сразу после его освобождения из-под стражи.

О задержании

Ранее история о брутальном задержании братьев Барбашинских в ночь с 19 на 20 марта 2016 года была известна журналистам исключительно со слов матери Игоря и Ивана. Наконец, Иван рассказал об этом от первого лица.

- 19 марта мы пошли с братом в местное кафе «Слуцкі пачастунак». Да, выпивали, отдыхали. А для чего же еще предназначенны кафе? Когда в суде показывали видео с камер, видно, что мы с Игорем просто выходим на улицу, хорошо держимся на ногах, то есть мы не были сильно пьяны, как позже доказывали милиционеры.

- Вы помните какие-то характерные детали задержания?

- Да, помню. Подъехала машина патрульно-постовой службы, открылась дверь, и оттуда выглянул один из сотрудников. Он крикнул Игорю: «Проедем с нами, товарищ майор». В голосе было слышно издевательство. Я уверен: они ехали именно за братом. На дороге, по которой мы шли, было очень темно, и невозможно было в такой темноте разглядеть человека и узнать «товарища майора».

- Допускаете ли Вы, что задержание стало местью за бывший конфликт, который мог произойти во время службы Игоря в органах?

- Брат проработал более 20 лет в Департаменте исполнения наказаний МВД Беларуси. Имел хорошие отношения с коллегами. Я ничего не знаю о конфликтах на работе. Напротив, его очень уважали как специалиста. Открытых врагов никогда у Игоря не было...

- Но ночью 19 марта милиционеры знали, кого едут задерживать?

- Возможно... В своих показаниях сержант Шустер и прапорщик Ламейко отказывались от фразы «Проедем, товарищ майор», смеялись. Как сейчас доказать, что фраза действительно прозвучала?

- Расскажите, пожалуйста, о самом моменте избиения. Как все началось?

- Мы почти дошли домой, близко уже подошли. Игорь говорит: «Ребята, мы скоро дома будем». Через мгновение милиционер подбегает к Игорю, бьет его сильно сзади по спине, Игорь падает лицом на землю. Потом милиционер спокойно заламывает ему руки. Я бросился к брату, начал кричать: «Что вы делаете? Зачем бьете?»Тогда кто-то взял меня за плечи, а еще один сотрудник распылил газ в глаза. Я закрылся рукой. Тогда мне завязали руки пластиковым жгутом, положили на спину и еще раз брызнули газом в глаза. На суде Ламейко и Шустер отрицали использование жгута. Говорили, «пользуются исключительно металлическими наручниками». Но ведь в вытрезвителе я видел, как мне перерезали этот жгут...

- Когда Вас начали бить?

- Газ в глаза - это по ощущениям как битое стекло туда засыпать. Я полностью потерял ориентацию, и тогда двое начали бить меня по туловищу, по голове, по ногам. Все длилось несколько минут. Я кричал, просил, чтобы не били, было действительно больно!

- Что произошло на следующий день?

- Пошли вместе с братом снимать побои в городскую больницу, и врач предложил лечь в стационар, так как у меня были сломаны ребра. Я отказался, но теперь жалею: лег бы тогда - было бы больше доказательств вины милиционеров.

О смерти брата

- С Игорем у нас всегда были теплые дружеские отношения, все делали вместе. После помещения в СИЗО виделись только на этапах, не имели никакой возможности переговариваться. На этапе я и увидел брата в последний раз... 22 сентября мне пришло письмо от невесты Вероники. Спокойное такое письмо, о повседневных делах рассказывала... И вдруг в конце приписка черным - «Игорька больше нет. Держись». В голове все зазвенело, поплыло...

Однокамерник поддержал, успокаивал меня. Я попросил, чтобы отвели к дежурному оперативнику, и спросил, что случилось с братом. «Опер» только пожал плечами: «Не знаем, не знаем. С ним все в порядке». Я показал письмо, и только тогда тюремщик начал возмущаться: «Как цензура пропустила письмо?! Отсюда информация не выходит!»

- Есть ди у Вас версии смерти Игоря?

- Знакомые зеки говорили: брата все в камере ценят. Ни одного конфликта с однокамерниками у него не было - это абсолютная правда. Сначала была информация, что он сидит вместе с бывшими правоохранителями, но потом опытные люди опровергли сведения. Игорь сидел вместе с обычными зэками, среди которых были и матерые уголовники. Это подтвердила и адвокат.

- То есть избиение Игоря однокамерниками Вы полностью исключаете?

- Да. Я узнал, что его били по коленному суставу, по пяткам, по почкам. Такой характер побоев характерен только для силовиков. Не хочу называть имена людей, но мне рассказали, как брат терял сознание, просил помощи, а его вызывали в кабинет оперативников и там «лечили» дубинками.

Об условиях в Жодинском СИЗО

- Лично меня не избивали. Однажды почувствовал себя плохо и вызвал фельдшера, тот не собирался назначать лечение, просто игнорировал жалобы. И я начал волноваться, повышать голос. Сразу же прибыли пять сотрудников с дубинками. Любимый «успокоительный» метод тюремщика - так называемая «растяжка». Человека заставляют расставить ноги максимально широко, до боли, у многих рвутся сухожилия. «Растяжку» имеют право проводить толко во время обыска, но тюремщики делают это часто, чтобы показать собственную силу и превосходство. Со мной в камере был зэк, которому били дубинкой по рукам так часто, что руки распухли.

- Как можно объяснить такую ​​жестокость?

- Обычно насилие начинается через личные неприязненные отношения между зэкам и надзирателям. Конкретные причины могут и отсутствовать. Однокамерник рассказывал: в 2014 году, пока дошел от этапа до камеры, весь в крови был. При мне одного ставили на «растяжку» за прическу, которая не понравилась тюремщикам.

- Больных помещают в тюремную больницу. Именно там умер Ваш брат. Что представляет собой этот госпиталь?

- Сырые холодные застенки, по 10-12 человек в одной камере. Отовсюду дует. Врач не обходит больных регулярно, просто тычет таблетки в «кормушку». Человек может пролежать сутки или больше, пока не умрет. В общем, в СИЗО с людьми обращаются как со скотом. Мы для них - скот.

О планах на будущее

- Теперь хочется побыть рядом с близкими, поддержать их после смерти брата. Скорее всего, буду обжаловать решение суда. Понимаете, это превратилось в политическое дело: доказать на нашем примере, что милиция всегда права и не может быть наказана за произвол и избиение граждан. Поэтому я считаю свой приговор политическим. Также мы должны доказать, что Игоря убили в СИЗО. 17 кровоподтеков на теле брата - это прямые доказательства. Я не боюсь и не буду молчать.