Дмитрий Дрозд: Лукашенко живет на земле, которая принадлежит мне

«Дрозды принадлежали моим предкам, и у меня есть все документы на эту землю. Более того – даже название эта территория получила по имени моих предков... Если бы каждый беларус попытался изучить историю своих предков, мы бы сейчас имели другую историю и другую страну», - считает историк-архивист Дмитрий Дрозд, политзаключенный по делу 19 декабря, освобожденный 13 августа 2011 года.

 С Дмитрием Дроздом беседует Анна Красулина.

Дмитрий, Вы историк, архивист. Я слышала, Вы написали книгу. Расскажите, пожалуйста, что за книга.

Книга называется «Землевладельцы Минской губернии в 1861-1900 гг.». Это результат моей работы в архивах. Сначала просто искал своих предков, но потом решил полученную об этих местах и людях информацию обобщить для тех, кто тоже будет искать – чтобы им уже легче было. Теперь можно, просмотрев эту книгу и обнаружив имя своего предка, пойти в архив и взять соответствующие документы. Там предельно мало лирики, только научные документы и ссылки на научные документы. Мне говорят: «Дай почитать!», а читать там нечего – это для тех, кто интересуется своей родословной. Справочник.

И что Вы нашли в архивах о Ваших предках?
 
Мои предки тутэйшыя, они сами были крестьяне, получили свободу в 1861 году, скопили денег и купили землю. Сами своим трудом добивались полностью всего. Первое упоминание моих предков, которое я нашел – 1752 года. Они жили на территории деревни Заречье на берегу Минского моря, она до сих пор существует. Мой самый первый из известных мне предков упоминается как Дроздовский.
 
С самого детства я знал, что мои предки были раскулачены и сосланы на Соловки. Бабушка, которая была свидетельницей и участницей тех событий, до сих пор жива. И она до сих пор запугана, не хочет об этом говорить, для нее это закрытая тема. Я ей говорил: «Времена поменялись!», А она: «Внучек, КГБ то же, все то же…». И как показали события 19 декабря, она оказалась, конечно, во многом права.

 Моих предков посчитали кулаками, хотя на тот момент они не пользовались ничьим трудом – ни наемным, ни подневольным, у них были дачные домики на том месте, где сейчас резиденция Дрозды. У них был дачный бизнес и это посчитали нетрудовыми доходами. В 1892-93 гг. мои предки купили участок земли по размеру в два раза больше, чем теперешний парк Горького. 58 гектаров. На тот момент называлась Мигуранка-дуды. А фамилия моих предков – Дроздовские, Дрозды – Дуды-Дрозды и по созвучию фамилия моих предков в укороченном варианте перенеслась на название местности. В 1926 году этот участок уже назывался Дрозды. Я сначала думал, что мои предки получили фамилию по названию деревни, а оказалось, что наоборот – Дрозды получили свое название по фамилии моих предков. И вот мой предок Павел Алексеевич, у него было три сына и дочка Варвара - они там жили, а минчане приезжали, отдыхали в дачных домиках.

 Сколько домиков располагалось на этих 58 гектарах, у меня точных сведений нет, но на те несчастные 4 сотки, которые назывались дачами при позднем социализме, это, конечно, совсем не было похоже. Такой же кооператив был в деревне Веселовка в районе нынешнего Комсомольского озера. Там было имение Кальварышки, в котором примерно на такой же по размеру территории располагалось всего 7 дачных домиков. Участок моих предков уже тогда был ближайшим к Минску дачным местом, граница города и уезда проходила прямо по территории их участка.

Вы могли бы претендовать на этот участок, если бы у нас были соответствующие законы?

 Нет, конечно. Что претендовать? Это моя земля. Это мое – у меня есть все документы на эту землю. Все купчие.

Т.е. Лукашенко живет на Вашей земле сейчас?
 
Да.

Моих предков раскулачили. Вот Павел Алексеевич, у него было три сына и дочка. Всех их вместе с семьями в 1930 году запихнули в поезд и увезли в Архангельский край. И за полгода там умерли 3 из них: два брата Григорий и Василий и жена третьего брата, Романа, - Ксения. Т.е. их, скорей всего, просто бросили в лес – как в те времена делалось - Сын Григория Николай, который убежал оттуда, его поймали и в Куропатах расстреляли как польского шпиона.
 
Мой прямой предок Константин, сын одного из братьев, Григория, - на момент раскулачивания уже был женат. И женат был на батрачке. Его тогда дед отделил, и он жил уже своей семьей там же в Дроздах. Он по тем законам считался середняком и под раскулачивание не попал.
 
Я еще родился там. Мой дед работал в Дроздах садовником, знал Машерова.

Вот эта земля вся в Дроздах, которая сейчас ограждена забором, она принадлежала моим предкам. Потом Советская власть у них забрала эту землю, им оставили усадебки маленькие. Сначала сделали пионерский лагерь. В доме моего пра-пра-прадеда был пионерский клуб. Какой-то домик из дачных они отвели председателю сельсовета. Короче, все разделили. Потом там были дачи НКВД на карте 34 года.

А дачи НКВД в то время очень часто были не так, как мы сейчас понимаем – дачи, а это как в Куропатах. То есть там как будто бы дачи, но там забор, и там просто расстреливают людей. Прямой информации нет, что там было именно место расстрела. Но косвенно это подтверждается тем, что когда немцы пришли, то сразу устроили там концлагерь. А известно, что, как правило, они делали свои концлагеря там, где место было уже оборудовано соответствующим образом. Т.е. они брали лагеря НКВД, которые уже существовали, там уже бараки были, что-то еще…

 Так и получается, что на нашей земле сначала был пионерский лагерь, потом «дачи НКВД», потом стали там расположили дачи ЦК – там жил или Пономаренко, или Машеров – кто-то такой.
 
Дмитрий, как вы оказались в числе политзаключенных? За что Вы попали в тюрьму?

Согласно приговору я нанес не менее трех ударов по заградительным щитам и защитным сооружениям и не менее двух ударов по рукам оператора. Кстати, того же самого, который фигурировал и в деле Лебедько. Только за это. Причем на видео видно, что стекол я не бил – я нанес удар по доске, стекол уже не было.

Вы потеряли работу в связи с этим делом? Где Вы работали?
 
 Нет, я не работал на это государство. Я заработал денег в Москве, а тут моя основная работа – в архивах. Книгу я издал за свой счет, тираж небольшой, но она есть во всех крупных библиотеках. Получил тираж как раз накануне выборов.

Появились ли для Вас какие-то ограничения для работы в архивах?
 
Для меня конкретно ограничений нет, но есть наши общие ограничения. Хотел отсканировать документы по 30-м годам – списки лишенных избирательных прав – социально чуждых элементов: кулаков, детей дворян, священников и т.д. Их лишали избирательных прав. Они были люди второго или даже третьего сорта. Я хотел отсканировать для себя. Так мне не дали. Мне сказали: Нет, нельзя – тайна личной жизни… Хотя какая тайна? На все документы, которым больше 75 лет, авторские права не распространяются, тайной личной жизни они уже не могут быть.

Работники архива не знакомы с законами?

Они их интерпретируют так, как им нравится. Их волнует, чтобы у них не было проблем. Они говорят: «К нам потом люди приходят, жалуются…» Но я думаю, что это только разговоры. На самом деле, когда начали «Карту поляка» выдавать, то многие люди стали в архивах искать свои польские корни для ее получения. И тогда стали предприниматься специальные меры, чтобы люди не могли попасть в архив и разыскать ничего.
 
 Почему?

Ну, отношение нашего государства: человек не может быть беларусом и иметь «Карту поляка». Как это? Стали создаваться препоны для людей, интересующихся своей родословной. Даже те архивные фонды, которые были открыты в начале 90-х, были закрыты. Особенно те документы, которые касались беларусского национального движения. Их очень сложно получить до сих пор.
 
Ну, да, наша идентичность ведет свое начало с Великой Отечественной.
 
 Да. Наша официальная идеология не устает повторять, как «весь народ падняўся, і гразнымі пальцамі ня трэба чапаць». А те, кто думает по-другому – это враги.
 
Наше государство считает, что вообще думать не надо. А для Вас вторая мировая – это что?
 
Вот на примере моих предков, моей семьи на момент, когда пришли немцы, для них Советская власть была такая вражеская власть!.. Вот представьте: моих предков реально коммунисты уничтожили больше, чем немцы. И потом, когда немцев уже прогнали, снова: одному моему деду было 17 лет, а другому предку было уже 54, так их обоих погнали на фронт, на передовую. Один сразу погиб в первый же месяц, а другого прилично покалечило. Их погнали искупать свою вину кровью за то, что были на оккупированной территории. И уже из Советских архивов мне родственник в Москве достал документ, когда мою тетушку допытывают в КГБ, она говорит: «В моей семье всегда были антисоветские взгляды». Представьте: вся семья полностью была уничтожена. Они жили хорошо, они работали, не использовали никакого труда наемного или подневольного.

Те, кто хорошо работает, мешают. Мешали тогда, мешают сейчас.

Да, они всего добились своим трудом, а их уничтожили. И поэтому слышать, когда «батька» говорит: «Да у меня в шкафу до сих пор партбилет хранится», - лично для меня это… Вообще, изучение семейной истории для каждого беларуса стало бы открытием. Они живут в каких-то иллюзиях. А копнуть: сколько было разрушено семей… Если бы каждый беларус попытался изучить историю своих предков, мы бы сейчас имели другую историю и другую страну.