Сколько нас можно пугать?!

Сколько нас можно пугать? Есть же какой-то предел, когда уже ничего не страшно. Сдается мне, что мы потихоньку, но очень уверенно движемся к этому пределу

Между прочим, мне кажется, в нашем обществе царит ныне полный консенсус, что значит согласие. Хотите доказательств? Да пожалуйста. Они боятся нас, а мы еще боимся их. Чем не консенсус? Правда, он такой, как бы сказать, специфический, с душком. Действительно, сколько нас можно пугать? Есть же какой-то предел, когда уже ничего не страшно. Что называется, или грудь в крестах, или голова в кустах. Сдается мне, что мы потихоньку, но очень уверенно движемся к этому пределу…

Вот, скажем, поправки к закону «О массовых мероприятиях» вызвали много шума со стороны демократической общественности. Если в двух словах, то суть поправок очень простая: скоро даже семейный поход (муж, жена и дети) в магазин можно будет квалифицировать как несанкционированное мероприятие. В самом деле, разве райисполком давал на это согласие? А разве семейная пара обращалась за разрешением? Абсурдистан крепнет и развивается.

«Народны сход» фактически пролетел фанерой, но не над Парижем, а над Бангалором. Окрестные собаки, вероятно, были этому рады. На площадке для протестного волеизъявления собаки привыкли гулять и отправлять естественные надобности. А милиции не повезло: получается, мокли и дрожали от холода понапрасну. Даже точно неизвестно, загрузили хотя бы пару оголтелых оппозиционеров в автозак или нет?

Все это сначала меня сильно огорчило. Заставило печально задуматься. Я и задумался. А потом засмеялся. Потому что все происшедшее стало казаться анекдотом.

Так я и пришел к выводу, что они боятся нас, а мы боимся их. Ну разве не смешно? Елки-палки, стоят здоровые мужики в штатском и в форме, обнесли загон для оппозиции турникетом, чтобы легче было ловить «врагов народа», а «враги» даже не зашли в загон. Плакала премия…

А вот что действительно не смешно, так это то, что курс доллара опять начал расти. Это понятно: предприятиям нужно было заплатить налоги, вот они валюту и сбрасывали. Ну, сбросили. Начались непонятки: а до каких высот будет расти доллар? И сколько в таком случае будет стоить буханка хлеба? Хотя бы хлеба, про колбасу помолчим.

Да вот еще надо разобраться, власти ли мы боимся или неуверенности в завтрашнем (лучше — сегодняшнем) дне? Если последнее, то не помогут никакие поправки к законам. За свои страхи народ отомстит по полной, невзирая на законы и поправки к ним.

Скоро смешно станет как раз бояться…

* * *

Моя давняя знакомая прислала очередное письмо. И вы знаете, странным образом оно оказалось созвучным моим собственным мыслям. Видно, подобные настроения понемногу начинают овладевать массами. Значит, в какой-то момент массы начнут овладевать. Чем? Чем придется.

«Получила от вас письмо, однако ответить сразу не получилось, — пишет моя конфидентка. — Были республиканские «Дожинки», и мы к ним имели отношение. Подробностей писать не буду, ибо на себе почувствовала, какой ценой дается этот «праздник». Вот теперь думаю: нужен ли этот «праздник» нам?»

Моя знакомая думает, а я постараюсь ответить. Праздник нужен прежде всего власти, чтобы лишний раз напомнить населению (это власть так презрительно называет нацию), какая она, власть, хорошая и заботливая. Свою знакомую я отношу к думающей части народа. Поэтому ее мнение мне очень важно знать. Ну, давайте его узнавать дальше.

…«Правильно вы сказали: страх овладел людьми. Я отношу себя к этим боязливцам. Оно, конечно, не 37-й год, когда арестовали моего деда и выслали в Сибирь. Теперь в Сибирь не сошлют, но…

Во-первых, я все же мать и на мне лежит ответственность за моих детей. Младший сын, пожалуй, и без моей помощи проживет. А вот что будет со старшим (он инвалид. — С.Ш.)? Даже здоровые люди иногда чувствуют себя незащищенными, что ж говорить о больных, инвалидах?

Во-вторых, я теряюсь перед нахальством и грубостью. Я не знаю, как себя вести в подобных случаях. Опуститься до их «уровня» — не могу: воспитание не позволяет. Предки мои жили и трудились совестливо, это наше духовное богатство, которое передалось мне и моим родственникам в наследство. Я должна сохранить те жизненные принципы, которые передали мне дедушки и бабушки, папа и мама, я должна сохранить и передать своим детям, внукам, которых пока нет, но про которых я мечтаю».

Видите, как все просто. Детям нужно передать то, что передали матери ее предки — духовное богатство. Т.е. стиль жизни, такой, какой принят у этого народа. Не передавать же всю эту ложь, весь этот страх, которые насквозь пронзили нашу теперешнюю жизнь. А если не дадут передать? Тогда я не ручаюсь за действия моей знакомой и заранее ее оправдаю.

…«Много лет назад я по наивности думала, что все плохое останется в ХХ веке. В следующий век люди возьмут только хорошее и светлое. Жалко, что я ошибалась… Последнее время я не могу смотреть телевизор, не могу слышать, как дикторы передают сводки новостей. Как будто вокруг идет война, гибнут люди, взрываются бомбы, случаются страшные автокатастрофы и т.д. Это просто ужасно! Когда была война, люди слушали военные сводки и надеялись на победу, а на что нам надеяться теперь? Кругом враги, враги, враги… Как в черном анекдоте: уважаемые телезрители, приносим свои извинения, сегодня ничего плохого не произошло. Мне это непонятно. Можно, конечно, все объяснить ( рейтингами и т.д.. — С.Ш.), но я считаю, что плохо — это и есть плохо, и хорошо никак быть не может. Зло не может быть оправдано никакими благими намерениями (согласен, ими устлана дорога в ад, куда мы и движемся. — С.Ш.)».

Моя конфидентка иногда присылает мне вырезки из местной прессы. Вот и сейчас прислала.

Суть публикации такова. Убили директора рыбхоза. Вечером и довольно жестоко. В 2007 году директор был приговорен к 4 годам за превышение служебных полномочий, связанное с насилием и унижением потерпевших, воровство, угрозу расправиться со свидетелями и попыткой принудить свидетелей лгать на допросах. Например, 28 августа 2006 года директор избил резиновой дубинкой троих рыболовов. Но уже в декабре 2007 года приговор отменили. Вместо 4 лет директору снизили срок до года и 6 месяцев. А в 2008 году директор вышел по амнистии. На первом суде его лишили права занимать руководящие посты. Но уже в 2009 году директор вернулся на прежнее место работы…

Вот моя знакомая и задавала вопросы. Скорей себе, чем мне. Например: «Если вина его была доказана, то зачем нужно было позволять такому человеку опять садиться в директорское кресло (люди, кстати, от звонка до звонка сидят за мешок зерна, фигурально выражаясь)? Значит, в нашей стране два законодательства — одно для начальства, другое — для остального «быдла». Разве есть будущее у такой страны?..»

И опять я согласен со своим конфидентом. Вроде бы вопросы простые. Их может задать (и задает, но безответно) любой думающий человек. И ответ он знает: будущего у такой страны нет. Но меня тут заинтересовало другое.

Ведь директора убили, думаю, не рэкетиры. Его убили простые люди, те же рыбаки, которых он «имел», как хотел. Простые люди посмотрели, как судят этого, с позволения сказать, руководителя, увидели, что его по сути оправдали, вернули на прежнюю должность. И простые люди поняли, что справедливости нет и не будет. Пока они сами ее не восстановят. Вот они и восстановили…

Не решение проблемы? А разве у нас какие-то проблемы решаются? Разве мы с вами знаем, что у нас будет завтра? Или мы знаем что-то об экономической политике государства? Вот и те простые люди не знали, что будет с ними, когда директор водрузит свой зад в привычное, насиженное кресло. Поэтому просто перестраховались — взяли да убили.

Да вообще-то, что я объясняю своей знакомой? Она сама все прекрасно понимает. Вот: «Зло порождает зло, и та жуткая история тому подтверждение. Мое личное мнение тут однозначное: если ты начальник, то тебе дана власть. Работай так, чтобы тебя уважали, а не боялись. Зачем обижать, унижать, заниматься приписками, врать и т.д. Если ты, имея власть, нарушаешь закон, то должен нести ответственность вдвойне. Разве справедливо, когда начальство осознанно нарушает закон, хорошо зная, что его откупят, «отмажут», амнистируют? Такая власть не заслуживает уважения!»

Знакомая приводит вполне конкретные примеры. «Не понравился, например, директор одного из предприятий председателю райисполкома (высказал свое мнение), то и работы для него в районе не нашлось. Теперь каждый день ездит на работу в соседний район. Это ж сколько километров надо накрутить на государственной машине? А кто за это платит? Да мы и платим.

Еще пример.

Много лет работала женщина библиотекарем. Попала под горячую руку председателю райисполкома, сказала не то, что было нужно. А-а, ты так, значит… Пойдешь в колхоз работать! Как же так? За что? Я образование имею, работаю хорошо… Ну и что?

За два дня библиотеку закрыли, даже вывеску сняли, а женщина … работает в колхозе.

И еще пример.

Сняли с работы председателя сельсовета. Стали искать кандидатуру другого. А никто не хочет этого «хлеба с маслом». Кто так, кто сяк, кто дурнем прикинулся. Председатель райисполкома выход нашел. Женщина библиотекарем работала. Двое детей, мужа нет, один ребенок учится на платном отделении. Все. Будешь председателем сельсовета. А не захочешь — работы тебе в районе не будет. Помните, как в кино: не будут брать лотерейные билеты — отключим газ. Не жизнь, а сплошное кино, от которого плакать хочется…»

Так что, кина не будет? Оно уже есть. С трагикофарсовым оттенком.

Перед тем как сесть за компьютер, несколько раз перечитал письмо. И с каждым разом меня охватывал все больший ужас. Где же все-таки предел терпения этого народа? Он вообще есть?

«Вы думаете, люди молчат, не жалуются? Пробовали добиться правды, да им сразу дали понять: это такой стиль руководства. Нужно подкрутить гайки, а то народ совсем разбаловался, работать не хочет. Вот и подкручивают. Так ведь и это с умом надо делать! Но у нас же, сами знаете: кто был ничем, тот станет всем. Вот и стали…»

Да. К сожалению, стали. Возле рынка в Малиновке теперь стоят старушки и молодые женщины, продают всякую всячину, от трусов до кактусов. Мне запомнилась одна старушка. Стояла она в самом дальнем конце, подальше от самого рынка. Понятно, что боялась милиционеров, охранников с рынка. А торговала она цветами в горшочках, совсем неприглядными. Вот так она и стояла под деревом, и никто к ней не подходил. И в глазах ее был неприкрытый, неподдельный страх. Тоскливый, безнадежный страх…

Знаете, не могу я забыть эти глаза. Даже ночью снятся. Просыпаюсь и иду курить…

Сергей ШЕВЦОВ.