Прошли два года с начала масштабных акций протеста в Беларуси – люди стали свидетелями как ужасных, так и воодушевляющих историй одновременно. Однако за последующее время машина репрессий стала только жестче, «силовики» получили карт-бланш на беззаконие и издевательства.
EX-PRESS.BY удалось связаться с действующим офицером белорусского спецназа, который принимал участие в событиях 2020-го. Его позиция отличается от той, которая сформировалась у белорусов, не принявших сторону Лукашенко и его окружения, но при этом не похожа на ту, что льется из уст государственных пропагандистов.
«На учениях принимали препараты, которые обеспечивали три дня бодрствования»
В системе внутренних органов Александр Н. с 2006 года. Начинал со срочной службы в спецназе внутренних войск, по окончании ушел в спецподразделение МВД. В отряде занимались разнообразной работой – начиная от патрулирования улиц и заканчивая выездами на «тревожные» адреса. Сейчас специфика поменялась – возможно, из-за руководства, возможно, из-за молодого пополнения, отмечает наш собеседник.
– Александр, почему вообще решили пойти на службу в правоохранительные органы?
– У меня отец военный, служил в спецназе советского ГРУ. Поэтому когда я пошел на «срочку», в моей жизни ничего особо не поменялось. Дисциплина осталась та же, может, только вставать раньше начал.
С детства мне прививалась ненавязчивая идеология потенциального «силовика», которая в итоге сформировала мою личность.
– Какое персональное участие принимали во время протестов 2020 года?
– Блокировали часть улиц, где было запрещено проходить митингующим, держали по периметру здание Белорусского телевидения на улице Макаёнка, чтобы не допустить захват студий.
– Ходили разговоры, что неадекватная жестокость силовиков могла быть результатом каких-то сильнодействующих препаратов…
– Нет, никто никому никаких препаратов не давал. Больше скажу, давать такого рода вещи сотрудникам – банально опасно. А где гарантия, что «пациент» не обдолбается и не уснет где-нибудь под кустом или вообще по «белке» начнет своих же коллег кошмарить? Не придумали еще универсального «озверина». Да, на учениях мы принимали препараты, которые поддерживали внутреннюю энергию на три дня бодрствования. Но тебе просто не хотелось спать, а не крушить все вокруг.
– Знаете о случаях, когда сотрудники применяли неправомерную жестокость по отношению к задержанным?
– В день выборов 9 августа меня назначили командиром звена, в подчинении было 10 человек. Мы старались не провоцировать толпу и не применять спецсредства. Не отрицаю, что в состоянии аффекта были случаи «переусердствования», в особенности на Окрестина. Однако все, что на первый взгляд кажется незаконным, вполне четко подпадает под закон об УВД: поведение сотрудника должно быть равнозначно действиям, направленным против него. Поэтому могли быть ситуации, в которых к девяноста девяти протестующим были применены жестокие действия из-за одного провокатора. Я не могу сказать, правильно это или нет. Вопрос, насколько адекватные у нас законы, нужно задавать не мне.
Хочу лишь отметить, что государство явно проиграло информационную войну. Когда через три дня включили интернет и сеть заполонили ролики с действиями силовиков, вышестоящее руководство только оправдывалось. И неудивительно, что это не внушало доверия.
«За мной, действующим сотрудником, приходили к моим родителям. Не знаю даже, с чьей подачи»
– Есть ли у вас знакомые, которые сами оказались задержаны и побывали на Окрестина?
– Да, и многие из них, кстати, участвовали в протестах. Я знаю людей, которые попадали на «сутки» ни за что. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, так как в таких ситуациях система работает как «Град» – просто «бьет» по площадям. Взяли в кольцо – скрутили, сопроводили.
Просто что интересно: ты, вроде бы «зевака», видишь людей с символикой, вокруг много спецтехники, милиционеров. И разве не возникает мысль о том, что может произойти? Работать выборочно было нереально. Мне кажется, с обеих сторон люди знали, на что идут.
– Что думаете об известных «коридорах» силовиков, когда задержанных избивали без дай причины?
– Понимаю, как это прозвучит, но для нас это нормальная тактика «перегона». Да, знаю, что те люди не были даже осуждены, но такой вот способ устрашения и подавления. Подобное прописано даже в учебниках тактической подготовки внутренних войск, хотя пользуются методичкой не только «вэвэшники» (военнослужащие внутренних войск. – ред.). Можно ли было без «коридора» обойтись в августе 2020-го? Это уже другой вопрос.
– Что касается людей, которые незаконно попали на «сутки». Несли ли правоохранители какую-либо ответственность?
– Должны ли нести «следаки» ответственность за то, что в протоколах писали одно и то же? С законодательной точки зрения – да, безусловно. Но в этом и проблема, что технически такое было невозможно. Ведь у оппозиции тоже общая неприязнь к милиции, не было и до сих пор нет деления на доброго мента и галимого «мусора». По обе стороны баррикад никто не разбирался, кто хороший, а кто плохой. Ошибки допускались.
Я больше скажу: за мной, действующим сотрудником, приходили к моим родителям. Не знаю даже, с чьей подачи. И когда узнали, что я милиционер, да еще с таким стажем, их удивлению не было предела. Моему, кстати, тоже (смеется). Ну как можно к кому-то завалиться, банально не пробив фамилию?
– Кстати, чем оправдывается задержание за подписку на оппозиционные телеграм-каналы?
– Могу только предположить, что логика простая: если подписан, то можешь подвергнуться «экстремистскому влиянию». А если нет – видимо, не виноват. Даже затрудняюсь ответить…
«Он определенно не хотел умирать, а его явно не хотели убивать»
– Что думаете насчет минчанина Александра Тарайковского и обстоятельствах его гибели?
– Сразу скажу, что стреляли не летальным боеприпасом. Если бы из ружья подобного калибра попали в грудь, выходное отверстие было бы такого размера, как будто его вывернуло наизнанку. В соответствии с законом, я имею право применить даже табельное оружие в случаях, когда человек не подчиняется требованию и пытается приблизиться ближе критического расстояния. Тарайковскому кричали, чтобы он остановился, тот игнорировал.
Целенаправленно его убивать никто не собирался. В противном случае стреляли бы боевыми, те ребята не размусоливают.
На каждое спецсредство еще заводом-изготовителем дается определенный процент летального исхода при его использовании. Например, из тысячи выстрелов два будут летальных, такие вот непредвиденные издержки.
То, что случилось с Тарайковским, – просто несчастный случай. Он определенно не хотел умирать, а его явно не хотели убивать. Но получилось так, как получилось.
– А история штурма бойцами «Альфа» КГБ квартиры программиста Андрея Зельцера?
– Провал. Если уж бросаете не просто оперов, а, мать его, спецподразделение, должна быть хоть какая-то информация! Уведомить, какой этаж, куда выходят окна, а самое главное, есть ли оружие. А оно было! Человек состоял в Sporting Club, занимался стрелковым спортом, легально имел, если не ошибаюсь, Beretta для спортинга. Когда отправляешь людей на задержание, о таких вещах нужно уведомлять! Это обязательное условие даже для Департамента охраны, и уж тем более для высшей лиги. «Альфа» хотела взять на стрем, по-быстрому, а у чувака оказались стальные яйца, решил ответить по-взрослому. Плохое планирование привело к гибели двух человек. Я не считаю, что это вина мобильной группы, сейчас часто заходят «по тяжелому».
А по поводу стрелявшего? Он явно понимал, что делает и какие могут быть последствия. И если бы хоть активный бой, а так выдал «дуплетом» в одного и фактически ждал, пока не нашинковали.
«За карьеру встретил только одного генеральского сына, который реально пахал»
-- Какое отношение массовые протесты вызвали лично у вас?
– Во-первых, у меня не было «идеологических качелей». Во-вторых, я не считаю правильным заявления еще до итогов выборов, что если проиграет альтернативный кандидат, то это 100%-процентный показатель фальсификаций. Пожалуйста, если есть на руках доказательства, – обращайтесь в суды.
-- Реально считаете, что в современной Беларуси есть возможность оспорить подобные вещи? Например, незаконный арест?
– С арестами сложнее. Скорее всего, нет, невозможно. Из-за многих факторов. Безусловно, ни 15 суток, ни 15 лет не несут ничего хорошего. Все понимают, даже в госструктурах: были люди, случайно попавшие под замес, но не думаю, что, по мнению суда, это заслуживает их реабилитации. Сейчас уже никто не захочет этим заниматься.
– Насколько вы доверяете своему локальному начальству?
– Есть подразделения, которые за своими командирами готовы хоть в пекло, а в некоторых крайне скептически относятся к высшим чинам. Лично я считаю, что в общей массе коэффициент доверия к руководителям невысок. К тем, кто поближе, еще более-менее, а условный начальник структурного подразделения хорошо описывается фразой: обещали одно, а получили ничего. Ну о чем говорить, когда идеолог не может двух слов связать?
– Если бы имели соответствующие полномочия, что поменяли бы в правоохранительной системе?
– Первое, с чем бы начал бороться, – это бюрократия. Повсеместно ввел бы принцип «одного окна». Глупо писать 10 рапортов, чтобы получить какое-то снаряжение. Второе, запретить показательные порки при личном составе. Если накосячил, то обольют помоями с головы до ног. Была ситуация, когда помог девушке, которая сломала ногу. Но при этом не включил регистратор – нет 3 минут видео, значит, что-то скрыл. Третье, многие не хотят выполнять свои обязанности. Вышла из строя деталь в оружии на стрельбах – сделают все, чтобы пустить по кругу.
Был случай, когда ехали на соревнования и из-за плохой дороги автобус накренился и задел зеркалом другую машину. Руководство развело такую истерику! А когда один из начальников при явных нарушениях ПДД в хлам разбил личный автомобиль, ему быстро все починили. И четвертое, кумовство. За свою карьеру я встретил только одного генеральского сына, который реально пахал, чтобы доказать, что его родственные связи никак не влияют на служебное положение. Самое смешное, как начальство реагирует на таких «блатных». Косяки прощаются, ставят на лучшие посты, целуют в задницу по полной программе. У таких в телефонах номера пап, дядь, теть – это главный спасательный круг.
-- Какие были бы ваши действия в случае смены власти в 2020-м? Остались бы на службе или принципиально покинули бы ее?
– Если все прошло законно, то не вижу причин покидать службу. Ведь для всего мира абсолютно нормально, когда президенты меняются, – это еще не повод увольняться...
-- И последний вопрос. Как у вас на работе отнеслись к вторжению России в Украину?
– На войне, кто бы что ни говорил, больше всего страдает мирное население: гибнут старики, женщины, дети. По-другому не бывает. На самом деле отношение разнится: кто помоложе, те против российской агрессии, кто постарше – обычно поддерживают. Есть желающие сохранить нейтралитет, но мне кажется, что они просто пытаются избежать политических споров.
У нас даже среди руководства много тех, кто поддерживает Украину. В любом случае, нам туда нечего лезть.
Для того, чтобы понять весь масштаб происходящего, нужно там просто быть. Никто не говорит полную правду. Нужно взять все источники, попробовать найти середину и выкрутить ее наизнанку – вот тогда будет что-то похожее на действительность.
Добро пожаловать в реальность!