Женщина, которая недавно вышла после 15 суток, рассказала «Нашай Ніве» об ужасных условиях на Окрестина и в Жодино, в ИВС которых сейчас сидят люди, задержанные за антивоенные митинги.
— В ИВС условия очень жесткие. И именно к политическим, остальные правонарушители находятся в других условиях», — говорит женщина, которую задержали 19 февраля.
— Забирают всю верхнюю одежду, о матрасе и мечтать не стоит. Остается только то, что под курткой. Мне удалось пронести шапку, но у многих и это забирали. Сначала было очень холодно: мы ходили, бегали, чтобы согреться.
— В ЦИПе (Окрестина — прим. EX-PRESS.BY) камеры были переполнены, — рассказывает женщина.
— В камере на двух нас было одиннадцать. Спали на полу. Будили каждые два часа. В 10-й отбой, как только ты найдешь какое-то место, устроишься — в 12 проверка (надо назвать себя), потом в 2 ночи, в 4 часа. В шесть уже подъем. Такое издевательство.
Из-за переполненности было очень жарко и душно, вентиляция не работала. Когда просили приоткрыть «кормушку», сотрудники говорили, что не могут, им нельзя, но самый прекрасный ответ был: «У нас приказ перекрыть вам кислород». Это были намеренно созданные нечеловеческие условия. Конечно, отношение хамское, агрессивное и пренебрежительное.
Также был карцер, мы так поняли, это какая-то новинка: чтобы все побывали там. Человека выводят без объяснений, он возвращается через три дня: оказывается, был в карцере. Сначала мы боялись, а потом пришло осознание, что там, на самом деле, лучше, чем в этой камере — можно дышать. Мы просто уже мечтали попасть в карцер».
Суды проходят онлайн либо на Окрестина, либо в РУВД (некоторых задержанных оставляли на ночь в участке, утром там и судили). Передач не принимали никаких, писем тем более не было.
«На Окрестина еще был фельдшер, можно было выклянчить каких-то таблеток. В Жодино нет медицинского персонала вообще. Мы спрашивали: А что, если человеку совсем плохо станет? В ответ: «Ничего». Говорят, что скорая к ним тоже не ездит.
Зубных щеток не было, туалетную бумагу на Окрестина нужно было выпрашивать, унижаясь, прокладки тоже. В Жодино туалетной бумаги не было вообще. Некоторые охранники приносили газеты и даже старые книги.
Меня перевели в Жодино 25 февраля вечером, было еще относительно пусто. А вот на выходных стало слышно, как бесконечно заполняют камеры, приводят все новых людей. Нас перевели на другой этаж, в понедельник мы оказались в шестиместной камере в количестве 18 человек. По звукам было понятно, что мужчин еще больше.
Мы слышали, как избивают мужчин, сильно. Это происходило чуть ли не каждый раз после отбоя. Били и вынуждали одну из камер кричать хором: «Я никогда не буду нарушать закон». Женщины, особенно в возрасте, были в шоке, пытались бросаться к двери, как-то помочь, но мы их останавливали, потому что не знали, какие будут последствия и для этих парней, и для нас. Это было труднее всего вытерпеть.
Сокамерницами женщины были абсолютно разные люди, от 18-летних девушек до бабушек. Одной было вообще 70 — взяли за шарики в окне. Сидели и воспитательница детского сада, и фитнес-тренер, и доцент, и стоматолог.
Задерживали их тоже по-разному:
— Кого-то пригласили на «беседу», и человек оттуда уже не вернулся. Так было до 20 февраля. Потом начали вторгаться в квартиры в полной экипировке. Проводили обыск, забирали всю технику, обвиняли в сопротивлении, так как не открывали дверь. Когда, например, приходили к мужу, забирали и мужа, и жену. Целыми семьями хватали людей.
— Очень хочется, чтобы люди поняли, что уровень террора внутри государства зашкаливает. Берут абсолютно беззащитных людей, о многих даже неизвестно, сейчас страшно обращаться к правозащитникам, — говорит задержанная.
Добро пожаловать в реальность!