Работы художника Евгения Литвинова из Жодино знают жители многих городов Беларуси, несмотря на отсутствие официального признания. После выборов 2020 года благодаря интернету его протестные творения увидели и оценили во многих странах мира. Осенью прошлого года ради безопасности художник уехал из Беларуси. И теперь специально для EX-PRESS.BY Евгений рассказал о себе, своем искусстве, эмиграции и о том, когда собирается вернуться на Родину.
Художник, который «врос в систему»
— Я художник. Зовут меня Евгений Литвинов. Всю жизнь занимался художественным творчеством, с шестого класса. Тогда и были заложены в меня и любовь к изобразительному искусству, и понимание того, в каком обществе мы живем. Мой преподаватель истории, который в то время, когда я учился, был, наверное, моложе, чем я сейчас, учил нас еще по бчб-учебникам. Он очень хорошо доносил до нас, учеников, — и что такое демократия, и референдум 1996 года, и что такое диктатура и узурпация власти.
Так что задолго до 2020 года мне было ясно, что топтание на трупе Советского Союза, из которого якобы надо «забрать самое лучшее», ни к чему не приведет. Если Беларусь не будет идти в ногу со временем, то растворится и пропадет как государство.
Я был одним из первых, кто начал заниматься граффити в стране, когда эта субкультура только пришла к нам. Честно говоря, за многие годы я, пожалуй, не пропустил ни одного дома в Жодино, везде оставлял свою подпись — LINE. Этот псевдоним у меня еще с конца прошлого века, он фактически стал моим вторым именем.
После школы учился в Бобруйске на художника-оформителя, а с 2006 года «врос в систему», работал на БЕЛАЗе в идеологическом отделе, а еще занимался самой разной, в том числе нелегальной художественной деятельностью. Последние годы зарабатывал художественной росписью стен на заказ — в жилых домах и квартирах, на многоэтажках. Многие муралы в Жодино, и в других городах были сделаны мною, или с моим участием.
«Наблюдатель»
Новый, 2020 год, мы с друзьями-художниками встречали в глухой деревне. Уже тогда одним из наших желаний были перемены, которые должны прийти вместе с президентскими выборами. Почему-то все знали, а точнее, чувствовали, что именно в новом году произойдет что-то важное.
Тогда я для себя решил, что буду наблюдателем на выборах. Узнал, что для этого нужно собрать подписи среди жителей моего дома, и это не представлялось трудным. Но сложилось иначе.
Многие заказы на роспись, которые я начал разрабатывать с начала 2020 года, не состоялись из-за пандемии. Обычно наш рабочий сезон начинается в апреле, мы же начали работать только в мае. Да, такая работа: летом зарабатываешь, и, по сути, зиму на эти деньги живешь. И вот летом у меня появился большой заказ на Новой Боровой. Я понял: если за него берусь, то в наблюдатели мне не идти.
Жил я в то время на съемной квартире недалеко от БЕЛАЗа, а мой участок для голосования был в школе №6 — это не очень большое, но приличное расстояние. В день выборов шел туда, стараясь зайти на максимальное количество участков, чтобы почувствовать, что происходит. Видел девочек-наблюдателей, которых выгнали с участков. У школы №6 наблюдателем был парень. Я спросил у него: все ли хорошо, надо ли чем-то помочь — видел, как старательно он делает свое дело.
Пришел на свой участок, взял бюллетень, отметил своего кандидата, сфотографировал, сложил гармошкой, отнес в урну, а фото отправил на платформу «Голос». Потом пошел погулять, а к закрытию участка вернулся.
У школы собралось около 40 человек. Все стояли, ждали результаты, но примерно в 22:00 во всем здании погас свет. То есть результаты нам не показали, их не вывесили совсем. Стало понятно, что комиссия покинула школу через какой-то черный ход... Люди были в шоке и растеряны. А потом какой-то человек сказал, что все собираются у магазина GREEN.
Люди шли со всего города, доставали флаги, скандировали, пели, играла музыка из портативных колонок. С приближением к Грину настроение значительно улучшилось, еще были остатки веры, что с этим обманом как-то можно справиться.
Задержанный
Что было дальше помнят все: из исполкома, куда все пришли после Грина, никто к нам не вышел, результатов выборов не показали. И тогда впервые появился ОМОН и были задержания.
На следующий день после работы в Минске мы с друзьями хотели попасть в центр столицы, но не смогли. На Пушкинской развернулись и поехали в Жодино. Там уже начинался марш... При этом «космонавты» уже бегали по нашему городу.
Я успел заскочить домой, а около 22.00 меня уже задержали у магазина «Соседи». Ко мне подошел человек в костюме «черепашки», взял за руку и сказал: «Только не сопротивляйтесь, пройдемте в машину, мы жодинские, в ГОВД с вами проведут беседу и отпустят».
Вместе со мной забрали парня, который бежал в магазин за молоком, оставив дома ребенка. А еще человека, который только купил бутылку какого-то бухла, собираясь у магазина выпить. По дороге у нас забрали телефоны и привезли в ГОВД. Туда привозили задержанных. Я видел, как людей били, слышал, как люди кричали...
Ближе к двум часам ночи они оформили протестующих и принялись за нас. Предполагалось, что это будет профилактическая беседа, и нас будут отпускать. Я был предпоследним. В это время в здание забежал начальник милиции Троцюк, и, окинув нас взглядом, скомандовал: «Всех в камеру!». Милиционеры сами были недовольны, но заставили нас развязать шнурки...
В ГОВД я провел трое суток, 24 часа из которых — в «стакане», который находится недалеко при входе в здание ГОВД. 11 августа там, прямо в коридоре, стояли молодые парни в форме с «калашниковыми». Мы слышали, как их натаскивало на бесстрашие их начальство. И команду «выдать боевые патроны» мы тоже слышали… И «за любой косой взгляд, за любой шаг в вашу сторону всех мочить!». Инструктаж длился минут 20.
13 августа был суд, где меня оправдали. А потом я шел домой, голодный и очень уставший. В это время у магазина GREEN был тот огромный митинг, на котором председателю исполкома Заблоцкому задавали вопросы. Порадовался, что так много людей, но мне надо было хоть немного отдохнуть, и я пошел домой. Уже в тот вечер понял — теперь буду участвовать во всем...
Художник против системы
А ночью проснулся, схватил два баллона краски с самыми широкими насадками и пошел к ГОВД. Там нарисовал на воротах две буквы: «СС». Чтобы было понятно — это не какой-то спонтанный порыв. Это было впечатление от всего увиденного и услышанного, от всего того, что они делали с людьми. Я увидел, что на ГОВД нет видеонаблюдения и уже представлял, как туда подходить и как скрываться с этого места, если что.
Ранним утром я опять пошел к ГОВД, сфотографировать. Сотрудник закрашивал надпись, я успел увидеть только одну букву. Потом были митинги, каждый день на них ходил, именно в Жодино. И рисовал. У меня было довольно много краски — все-таки много лет занимался этим профессионально. Начал с того, что на всяких белых фонах рисовал красную полосу — на ограждении стройки поликлиники, на стелле на въезде в город.
Понятно, это был такой, можно сказать, «граффити-вандализм».
На митинги я ходил каждый день. Атмосфера у GREEN была потрясающая. А потом, во время маршей, стали появляться люди, которые обзывали протестущих с бчб-флагами фашистами.
Отмечу, что с весны 2020 у себя в «чат-рулетке» я опросил около 400 совершенно случайных человек из Беларуси о том, будут ли они голосовать за Лукашенко на выборах, и практически все отвечали «нет». То, что нам нужны перемены и Лукашенко должен уйти, говорили и все вокруг. Я думал так: мы строим демократию, и если у кого-то есть другое мнение, то ведь в этом нет ничего страшного. У меня, например, мама была за него. Но ведь это совсем не повод портить отношения, если мы в цивилизованном обществе.
И вот когда начали появляться люди, которые вот так, агрессивно, страшно и беспочвенно начали обвинять бчб-флаги и нас в фашизме, я понял, что пропаганда начала работать.
Тогда я и почувствовал: моя задача показать наш БЧБ таким, какой он есть для меня: несущий добро и любовь. Флаг — это наш исторический символ и он объединяет нас как нацию. И лозунг «Жыве Беларусь» тоже.
Нас обманули, но наш протест был мирным. За все его дни ничего в городе не сломали и не сожгли. Люди выходили мирно митинговать, а кошмар начинался тогда, когда протестующих встречала милиция и начинался хапун.
Я придумывал простые вещи — зонтики, цветочки и остальное. Старался ничему не вредить, но при этом рисовать в максимально проходных местах, чтобы это могли видеть люди. Приходил потом, утром или на следующий день, на это место, чтобы сфотографировать работу, а заодно и посмотреть, как реагируют люди.
Дети и родители, пожилые и молодежь улыбались, фотографировали и фотографировались. Я практически у каждой своей работы чувствовал эмоции.
Девочку в арке я нарисовал в канун 8 марта в честь всех бесстрашных беларусок, которые боролись с этим обманом.
Когда нарисовал, произошел очень приятный момент. Следующим утром пришел туда и вижу: стоит рядом с рисунком девушка, рыженькая такая, курносая. Не уходит никак, просто стоит. Мне надо было сфотографировать, и я ждал. А она стоит, как вкопанная. Подошел к ней и говорю: «А ты не можешь отойти, мне надо сфотографировать?». Она расцвела прямо: «Ой, и мне надо сфотографировать». И такая это эмоция была невероятная, что я признался в том, что это моих рук дело. Она так трогательно улыбалась своей очень красивой улыбкой. Это было так хорошо...
Цветы в арке появились в честь дня рождения одной прекрасной девушки, 27 января. Было очень холодно, ночь, сильная метель. В арке этот эффект значительно усиливается. Такой рисунок делается долго, а на морозе краски плохо себя ведут. Баллоны, когда их ставил на землю, сдувало. Я даже думал, что не сумею закончить, но нарисовал...
Котики были нарисованы для одной прекрасной девушки, у которой случилось горе. Она их очень любит, а понравились котики всему городу.
Сердце на гараже по улице Рокоссовского написано для людей этого района. Его несколько раз пытались «исправить», точнее идеологически подстроить под кривую реальность, как водится, кривыми руками.
Нарисовать флаг в микрорайоне Научный, понятное дело, — не моя идея. В Научном замечательные люди, и им хотелось сделать приятное.
На самом деле невоплощенных идей осталось много, гораздо больше, чем воплощенных. Проблема в том, что я ходил, в основном, один, за исключением единичных случаев. Каждый рисунок — это очень большая подготовка. Я приходил, изучал обстановку, смотрел на окна, на транспорт и движение людей. Очень боялся, что если попадусь, для многих это будет проблемой. Да, я потратил много времени, от каких-то идей отказался, но потому меня и не поймали...
Снова задержанный
Многие в Жодино догадывались, что это делаю я. Тем более, свое имя — LINE — я оставлял везде. И, наверное, даже друзья задавались вопросами, почему меня не забирают. Я писал свое имя и понимал, что если это сыграет злую шутку, то так тому и быть, но отказываться от своего имени не хотел. Мы и так все прячемся. Мне не хотелось, чтобы это все оставалось безликим. Добро не должно бояться правды, это зло — в масках.
Граффити — это субкультура, и она изначально против системы. Девиз граффити — «against the system», и любое сотрудничество, любая лояльность к властям для человека из субкультуры невозможна. Это не всем понятно, но есть понятие своего реноме, и для меня оно такое.
Мое первое задержание перенес я с большим энтузиазмом. Морально я был по-боевому настроен. 24 часа я простоял в «стакане», мне хотелось пить, есть, отдыхать, но это было не важно.
Если бы меня не задержали, не знаю, пошел бы я рисовать в городе. Меня тогда это очень настроило. Я ведь художник, можно сказать, представитель творческой интеллигенции.
А потом было второе задержание — не за граффити. Это было то самое «банное дело», которое сейчас известно далеко за пределами Беларуси. А тогда мы без всякого протестного умысла собрались в баню с друзьями. При первом задержании я был один, а тут уже переживал за всех. Это очень щемящее чувство, мне было очень тяжело.
Первые дни я был на голодовке и мне было физически нехорошо. Еще перед этим задержанием у меня возникла мысль об отъезде. Сразу после 15 суток в СИЗО я уехал из города. Мне тут же начали приходить письма из налоговой. Стало понятно, что спокойно больше не будет. И все мои друзья, особенно те, кто уже уехал, начали практически хором говорить: «Уезжай!»
Эмигрант
Уезжать мне совсем не хотелось. Получал я визу в Беларуси, около двух месяцев ждал. Все время оттягивал этот момент. Тем временем что-то по-прежнему рисовал и все больше понимал, что остановиться не смогу, а, значит, обязательно попаду.
Уже стоял на остановке на выезде из города, подобрал камешек. С собой у меня были рюкзак и чемодан, в которых, кроме моих вещей, были вещи для жодинских девушек, которые до этого бежали из страны. Я, честно говоря, даже не знал, что именно везу девушкам, поэтому не очень спокойно ощущал себя перед границей. Тем более, что у меня с собой были ноутбук, проектор, колонка.
На границе эти вещи и вызвали вопросы — я ведь ехал как бы на лечение. Денег у меня с собой было 1 100 долларов. Заинтересовала их и недавно сделанная польская виза. Меня завели в комнату, чтобы пробить, кто я. Тогда я положил деньги в паспорт, и меня пропустили.
Когда оказался в Украине, выдохнул. Понял, что все самое страшное позади. Но в этой стране я был недолго, отдохнул и в тот же день уехал в Польшу.
Встреча с друзьями это, конечно, счастье. В Варшаве первых три месяца я жил в отличном доме на окраине, в хороших условиях. Там было необычайно спокойно, но не хватало ощущения города. Позже переселился в самый центр Варшавы.
И все-таки адаптация — это тяжело. Зимой у меня время внутренней спячки — так сложилось за годы моей жизни, когда летом особенно много работы. А тут еще и новая страна, новые условия. Первые месяца два у меня буквально все валилось из рук, я существовал на минимальных потребностях. И только ближе к новому году начал возвращаться к себе. Нарисовал комнату ребенку, начал писать несколько картин. Весной много планов — здесь есть, что делать, что рисовать. И здесь так много возможностей, что планы могут меняться в любое время.
А еще, когда я приехал в Варшаву, сразу начал ходить на акции. Диаспора здесь шикарнейшая. Какие потрясающие люди! Тут очень много таких элитных беларусов, каждый со своей глубокой крутой историей. Что людям пришлось перетерпеть, что вынести! Это невероятно! И все друг другу помогают...
Здесь есть и бизнес-тренинги, и выставки. Много интересного. Благодаря диаспоре я обустроил свой быт. Но я немало встречаюсь и с поляками. Они доброжелательны, они участливы, они хотят знать про Беларусь, и никакого негатива я не встретил ни разу. Они сами пережили свою, очень непростую историю, и очень ценят все свое, национальное.
Языковой барьер — это здесь единственное препятствие для нормального общения, и я собираюсь на курсы польского языка. Мне нравится, что живу я в старом городе, мне нравятся парки, мне хорошо.
Задумываюсь о своем жилье. Здесь цены на ипотеку и жилье совершенно адекватные. А в Беларуси в 37 лет у меня нет своего дома, и я не знал, когда смогу его заиметь. Здесь я расписывал комнату для мальчика в квартире беларусов, которые преебрались сюда полтора года назад. Работает у них только глава семьи, и они уже практически в своем жилье. Вот так.
Самое главное приобретение моего 2020 года — это люди. Я не знал, что вокруг меня, в моем городе, такое огромное количество личностей, интеллигентных, умных, искренних, веселых, разных. Я неоднократно думаю о том, что если бы не события августа 2020 года, мы бы не пересеклись.
Многие из них сейчас вынуждены жить вдали от Беларуси. И я, конечно, мечтаю, что мы все встретимся в нашем городе. Главное, чтобы эти люди захотели вернуться. А я в Беларусь вернусь, когда уйдет Лукашенко, когда в Беларуси появятся хотя бы зачатки демократии, а право иметь свое мнение и быть самим собой перестанет быть преступлением.
Добро пожаловать в реальность!