Принято считать, что после краха мирового коммунизма марксизм потерпел полное поражение. Мне же представляется, что марксизм завершился не потому, что Маркс ошибся в анализе природы капитализма или в прогнозах, но потому, что поставил на рациональность и интересы, тогда как посткоммунистический мир показал, что в итоге решают все не экономика и не интересы, а эмоции, пишет филолог, культуролог, профессор Венецианского университета Евгений Добренко на "Свободе".
Если бы дело обстояло иначе, мы действительно жили бы после "конца истории". Но этого не произошло – история вернулась. Потому что страны и народы ведут себя подобно индивидам, нередко руководствующимся не рациональными соображениями, экономическими выгодами и интересами, но какими-то детскими травмами, необоснованными амбициями, неудовлетворенным тщеславием, обидой на мир, жаждой реванша… Эти малопочтенные вещи обычно завуалированы и рационализуются в качестве борьбы за "социальную (или историческую) справедливость".
Мир несправедлив. Не вообще несправедлив, но несправедлив по отношению ко мне, моей семье, роду, народу, стране. Другому все легко дается – успех, богатство, власть. Причем в изобилии. Причем – без всяких усилий, заслуг и даже без особой на то необходимости. А мне – нет. Это порождает обиду, озлобленность, враждебность. В повседневной жизни букет этих чудесных качеств называется завистью. В общественной жизни – социальной или исторической (не)справедливостью. По сути, справедливость и ее "восстановление" (интересное, кстати, словоупотребление – как можно "восстановить" то, чего никогда не было? Ведь никакой изначальной справедливости в мире и природе не существует) или "торжество" (тоже интересное словоупотребление – "торжество справедливости" – как ни странно, всегда мое торжество) – это и есть оборотная сторона зависти. Удовлетворить чувство справедливости (наверное, самое ненасытное на свете – не менее ненасытное, чем жажда власти) и означает удовлетворить собственную зависть.
Марксизм ошибся не в движущих силах истории, но в мотивах. Ею движет зависть, чувство обиды, ресентимент. Человеческая история начинается с зависти – убийства Каином Авеля – и братоубийством продолжается. Только этот реальный пролетариат не столько экономический, сколько ментальный. Вернее, так: в результате определенных ментальных установок, формирующих определенные социальные условия, наступают определенные экономические последствия. Они не исток, но следствие.
Социальная модернизация – тяжелый путь. Ведь это не просто экономический, технологический, культурный и т. д. прорыв, но и социальная и политическая трансформация. А значит, всегда – вызов человеческой природе, поскольку совершенствование общества невозможно без совершенствования человека, а значит, его гуманизации, освобождения, роста ответственности. Это всегда культивация, т. е. борьба с природным, или попросту животным, началом. Неудивительно, что большинство людей, стран и народов предпочитают сохранение прежнего, патриархального мира. И этот выбор – их право. Но это означает сохранение прежней природы человека, т. е. ответом на собственную неспособность к успешной модернизации, на желание сохранить социальную иерархию, сословные, семейные, гендерные привилегии, средневековую систему ценностей и т. д. становится воспроизводство замкнутого круга обид и ресентимента, политическим выражением которых является исторический ревизионизм и реваншизм. Именно в него и вовлечен современный "пролетариат", занятый, как и положено гробовщику, подрывом современного мира.
На протяжении последних восьмидесяти послевоенных лет Запад интенсивно и успешно занимался производством этого пролетариата. Собственно, вся современная политическая культура Запада, достигшая своей кульминации в политике идентичности, культурных войнах, постколониальной теории и вокизме, была работой над созданием и опекой этой армии обиженных.
На обиженных, как известно, воду возят. Не все, однако, помнят продолжение этой пословицы: а на добрых сами катаются. Не будь добрых, не было бы и обиженных. Сейчас эта армия обиженных приобрела географические очертания и стала называться Глобальным Югом. Воюет она главным образом внутри себя самой. Собственно, почти вся современная турбулентность происходит внутри нее. Ее истоки – в конфликте между массовыми ожиданиями либерализации и демократизации и массовой же поддержкой авторитарных и репрессивных режимов – как светских, так и религиозных. Истоки проблем Глобального Юга лежат прежде всего внутри него самого. Внутри него действуют и основные силы современного империализма – Китай, Россия, Иран, Турция, арабский мир. Не Запад, но именно Глобальный Юг является сегодня источником империалистической агрессии. Но его режимы успешно снимают напряжение путем манипуляции общественным сознанием с целью его переключения на обиды и прошлые провинности Запада, чему сам Запад активно способствует.
Инкарнацией преступлений Запада стал в современном мире Израиль. Если бы его не существовало, странам Глобального Юга нужно было бы его придумать. Самый свежий пример – действия ЮАР, начавшей этот год со скандального обращения в Международный суд с требованием признать действия Израиля в Газе геноцидом. Это повлекло за собой новые демарши – сейчас Никарагуа подала в суд на Германию с требованием запретить ей поставлять Израилю оружие. Все это на фоне обвинений Израиля в апартеиде и бесконечного марафона и дипломатических битв вокруг резолюций ООН. Словом, мы имеем дело не с курьезом, а с трендом.
Несколько лет назад Россией, Сирией и Ираном осуществлялась многолетняя осада Алеппо с бомбежками жилых кварталов и организованным голодом населения. В результате погибло приблизительно столько же людей, что и сейчас в Газе, и были разрушены древнейшие памятники Всемирного наследия ЮНЕСКО. Кто-нибудь помнит, чтобы ООН принимала какие-то резолюции на сей счет? Может быть, кто-то помнит массовые демонстрации в европейских и арабских столицах? Нет, ничего этого не было. И кампусы не были обклеены пламенными призывами к борьбе. А помнят все Европу, запруженную сирийскими беженцами. Сейчас все ровно наоборот: сплошные резолюции и демонстрации, но ни одного беженца из Газы нигде нет, несмотря на гуманитарную катастрофу. Арабские страны составляют пустейшие и циничные резолюции, вместо того чтобы реально помочь своим "братьям". Это неудивительно. Лидеры Глобального Юга занимаются политической инструментализацией (политизацией) и, следовательно, разрушением самих оснований современного мира.
"Наше несогласие с продолжающейся резней жителей Газы побудило нас как страну обратиться в Международный суд, — заявил президент ЮАР Сирил Рамафоса. — Как народ, однажды вкусивший горькие плоды лишения собственности, дискриминации, расизма и насилия, спонсируемого государством, мы ясно понимаем, что стоим на правильной стороне истории".
Словом, ЮАР выступила с этими обвинениями, поддержанными мусульманским миром и другими странами Глобального Юга, полагая, что у этой страны есть моральное право на них, поскольку она сама десятилетиями боролась с апартеидом. И действительно, аргумент о том, что никто в мире не знает лучше о том, что такое расизм и апартеид, чем ЮАР, мог бы сработать с кем угодно, кроме одного народа, который знает, что такое расизм, апартеид и геноцид еще лучше, чем народ ЮАР. Это евреи, которые испытывали все это на протяжении не 200, а 2000 лет, да еще и в самых страшных формах реального геноцида – Холокоста. Поэтому именно в отношении Израиля аргумент ЮАР теряет свою валидность. Если ни у кого на Западе нет права читать мораль ЮАР, то еще меньше прав есть у кого-либо на Западе читать мораль Израилю. Между тем Запад (не говоря уже обо всем остальном мире) занимается этим с завидным постоянством. Итак, сошлись в Международном суде два народа. Только тот, который судят, не "однажды", а две тысячи лет вкушал "горькие плоды лишения собственности, дискриминации, расизма и насилия, спонсируемого государством". И ценой Холокоста сумел повернуть историю правильной стороной, т. е. так, чтобы, в частности, страна, сегодня подавшая на Израиль в суд, стала наконец свободной.
Понимает ли ЮАР, что она превращает понятие "геноцид" в политический инструмент? Несомненно. Ведь геноцида не бывает без демографических последствий. Если Израиль осуществляет политику геноцида, то каким образом население Газы, этого "крупнейшего концлагеря под открытым небом", в итоге увеличилось в восемь (!) раз, а 156 000 арабов, оставшихся в 1948 году в Израиле и ставших его гражданами, сегодня выросли до 2 100 000 человек? Похоже ли это на геноцид? При геноциде происходит нечто прямо противоположное. Например, количество евреев сегодня до сих пор не достигло их численности до Холокоста – спустя восемь десятилетий! Другой пример: из почти 900 000 евреев, проживавших в мусульманских странах до 1948 года, сегодня там проживает не более 10 000 человек, тогда как арабское население Израиля увеличилось чуть ли не в пятнадцать раз. Так где же происходили этнические чистки?
Нет, речь идет не о терминологическом споре – что считать геноцидом. Здесь возникает принципиальная коллизия, имеющая импликации, выходящие далеко за рамки спора о словах. Легко заметить, что в своей защите палестинцев ЮАР не просто цинично манипулирует понятиями, но, эксплицитно апеллируя к морали, имплицитно исходит из того, что мораль, будучи буржуазным предрассудком, сугубо инструментальна. Всерьез относиться к ней могут позволить себе только эксплуататоры (Запад). Таким образом, используя мораль в качестве политического инструмента, бывшие угнетенные (ЮАР и поддержавшие ее в Международном суде страны Глобального Юга), апеллируют к миру без моральных предрассудков, к тому самому миру прошлого, где все решало право сильного. Иначе говоря, нам предлагается вернуться в мир, где все решают не правила и не моральные нормы, но политические интересы и, в конце концов, право силы. Но что же ожидает в этом мире всю эту многомиллиардную помощь Югу, все эти МУСы, "Врачей без границ", ЮНИСЕФы, "Оксфамы", беженцев, права человека, борьбу с голодом и нищетой в странах Третьего мира, если эту их аргументацию воспримет Запад? Что будет с деколонизацией? Что будет с ними самими?
Эта позиция, когда люди с энтузиазмом пилят сук, на котором весьма удобно сидят, кажется поразительной в своем иррационализме. Она основывается на воистину детской вере в то, что в современном мире, где львы и тигры состязаются в том, кто жарче облобызает антилоп, а лисы и волки соревнуются в том, кто крепче расцелует зайцев, природа вещей окончательно изменилась. Причем изменилась природа львов и волков, а антилоп и зайцев – нет. Первые окончательно лишились зубов, а вторые лишь нарастили обиды и требования. Трудно понять, чего здесь больше – инфантилизма или самогипноза. Даже ребенок боится ложиться на краю, зная, что придет серенький волчок и укусит за бочок. Современный мир этого не знает. Уже пришел Трамп, а зайцы все еще думают, что провоцирование тигров и медведей сделает их жизнь комфортнее, что на старых добрых "хищников" можно будет и дальше списывать отказ от модернизации и либерализации, коррупцию и непотизм, сохранение привилегий и недостойное правление (bad governance).
Между тем, поскольку с этой коллизией мир сталкивался уже много раз, ее исход легко предсказуем. С началом полномасштабной войны России против Украины кто только не вспоминал про "Сказку о рыбаке и рыбке". Дмитрий Глуховский тогда одним из первых заметил: "С Путиным случилась сказка о Золотой рыбке, в роли Рыбки – Запад. Сперва Запад исполнял все его желания, наполняя разбитое корыто нефтедолларами, но под конец пирамида потребностей и самомнения привела Путина к желанию стать царицей морскою, и чтоб Запад был у него на посылках". Этот безумный театр вконец зарвавшегося автократа, потерявшего всякую связь с реальностью, мы наблюдаем в течение последних двух лет. Казалось бы, у развязанной им войны нет рациональных объяснений: путинскому режиму ничто не угрожало ни извне, ни снаружи. Несомненно, что сейчас он подвергается куда большим испытаниям, чем раньше. Однако не только сам Путин пошел на самоподрыв, но и большинство населения страны поддерживает эту его авантюру и браваду.
В результате мы поняли, что живем в мире, который оказался намного более хрупким, чем всем нам казалось (а тем более хотелось). Но, кажется, человечество окончательно решило, что настало время разбрасывать камни. И убедить его в том, что для живущих в стеклянном доме это очень опасное занятие, пока не удается. Люди разрушают тот мир, в котором жили почти восемь десятилетий без крупных войн, даже не во имя удовлетворения желаний, но от недовольства нынешним статус-кво. Причем недовольство это кажется совершенно необъяснимым. Так, главные возмутители спокойствия, Россия или Китай, являлись едва ли не главными же бенефициарами нынешнего порядка вещей: эти страны просто не знали нынешнего уровня жизни на протяжении своей истории. Но заняты они не его сохранением и приумножением, но разрушением…
Возможно, дело в том, что, в отличие от капитализма, основанного на западном рационализме, мистический, темный, иррациональный Восток, склонный не столько к динамике и переменам, сколько к статике и консерватизму, кроме нескольких исторически обусловленных исключений (Япония, Южная Корея, Тайвань), просто не готов к модернизации. И не только Россию, но и Китай, и Иран, и Турцию "умом не понять". Население этих стран, поддерживающее свои авторитарные режимы (все равно какого содержания – коммунистический в Китае, теократический в Иране, имперско-консервативный в России, реакционно-националистический в Турции и т. д.), поскольку находит в государственном/имперском величии компенсацию за низкий уровень жизни, личную несвободу, отсутствие социальных перспектив, готово жертвовать своими экономическими интересами и даже жизнью ради имперских химер.
Этот массовый иррационализм впервые стал особенно ощутимым во время недавной пандемии, когда все мы вдруг поняли в настолько ненормальном мире сегодня живем. На фоне невиданных технологических прорывов мы окружены многомиллионными массами свихнувшихся на безумной конспирологии, явно неадекватных людей. И это не только представители малообразованных классов, социальные низы или реднеки, легко поддающиеся самой примитивной пропаганде (хотя среди этих многочисленных классов они и составляют огромное большинство). Это сегодня уже и лидеры стран, сами пребывающие в пограничном с реальностью делирии и манипулирующие сознанием миллионов соотечественников.
Единственное, что удерживает сегодня баланс нынешнего мира от саморазрушения, – это, как ни странно, то, что Запад лишен пока политического лидерства и воли к борьбе. Раньше это относилось к политикам левого толка. И поэтому по инерции многим и по сей день кажется, что политики правого лагеря могут противостоять нарастающему хаосу. Однако сегодняшние номинально правые лидеры типа Меркель, Саркози или Сунака проводят политику, ничем не отличающуюся от той, что проводят их "соперники" слева – Обама, Байден, Блэр, Олланд или Шольц. По сути, западный политический мейнстрим полностью унифицирован, и политическая конкуренция левых и правых доживает здесь свои последние каденции. Новое противостояние проходит между популистскими и либеральными политическими лидерами. Многие, опять же по инерции, думают, что популисты – это какие-то "крайне правые". Но это не так. Правые никогда не предлагали то, что предлагают сегодняшние популисты. Можно ли представить себе Рейгана или Тетчер, которые предлагали бы, как делает это сейчас Трамп, отдать Путину кусок Украины, чтобы "закончить войну"? Нет, нынешние популисты – это не правые. Это скорее мост между либеральным пока Западом и авторитарным Глобальным Югом.
Да, век империй безвозвратно прошел. Но империи хотят отыгрыша. Они жаждут реванша. Их населению вместо нормальной жизни, благосостояния и процветания предлагаются острые блюда из мобилизации, патриотизма, ненависти к врагам и войны без конца. Но не будем впадать и в другую крайность. Мир меняется.
Сегодня стала расхожей печальная констатация того, что мы живем в предвоенном мире. Это утверждение звучит устрашающим напоминанием не только об ужасах двух мировых войн и о хрупкости мира, но и о том, каким был предвоенный мир. А представлял он собой накануне последней мировой войны удручающее зрелище: от Лиссабона до Владивостока он лежал в тоталитарных диктатурах – Салазара, Франко, Муссолини, Гитлера, Сталина… Южная и Восточная Европа была под властью полуфашистских националистических диктатур – от Пилсудского и Хорти до Антонеску и Ататюрка... Про остальной мир и говорить нечего. По сути, демократия продолжала теплиться лишь в Великобритании, США, Франции, Швейцарии, Голландии, Швеции…
Мы, может быть, и живем в предвоенном мире, но столетие демократизации, либерализации и эмансипации не прошло зря: сегодняшний мир совершенно иной. И пусть сегодня генсек НАТО напоминает о том, что сформировался "альянс диктатур" России, Ирана, Китая и КНДР, который выступает все более сплоченным фронтом против либеральных демократий, очевидно, что по сравнению с интербеллумом ветер истории сменил свой курс. Ныне либеральные демократии находятся под натиском модернизированных anciens régimes, но сами эти режимы ведут арьергардные бои за свое выживание. В отличие от предвоенного мира ХХ века, в сегодняшнем мире экономическое, технологическое, военное и культурное превосходство находится на стороне "свободного мира".
В Европе рудименты старого порядка дают себя знать разве что в России и Беларуси, вступивших в схватку за выживание своих издыхающих режимов, еще имеющих относительно широкую поддержку населения, по сути, полуурбанизированных крестьянских масс. Пароксизмы этих режимов проявляются спорадически на самой восточной периферии Европы – в Венгрии, Польше, Словакии, где крестьянские патриархальные массы населения все еще достаточно сильны для того, чтобы иногда прорываться к политическому лидерству. Однако эти силы реакции, которые опираются на недовольство и обиды, не предлагают никакой позитивной программы.
Путина нередко называют первым популистским лидером, задавшим тренд на популистов на современном Западе – от Берлускони до Трампа. В действительности же Путин представляет собой яркий тип политика именно прошлого века, лишь пересобирающего прежний популистский пазл. Все, что предлагают политики этого типа, — это прошлое в качестве будущего: сделать США (Россию, Китай, Иран и далее по списку) снова великими (great again). Но, подобно тому как история не знает сослагательного наклонения, не знает она и "снова". Ни одной стране не удалось повторить свое величие: не стали great again ни Египет, ни Вавилон, ни Ассирия, ни Персия, ни Китай, ни Индия, ни Греция, ни Рим, ни Византия, ни Испания, ни Франция, ни Великобритания… Не удастся это ни России, ни США. Эпоха развитого капитализма с его демократизацией и массовым перетеканием капиталов и трудовых ресурсов с одного континента на другой – эпоха великого уравнивания. И тут мы возвращаемся к тому, с чего начали: равенство – это, в сущности, единственное, что не в состоянии пережить человек, вечно ищущий превосходства, богатства и власти. И пока природа его не изменилась, он будет противиться модерности, отдавая предпочтение социальной и исторической "справедливости". И это единственное, что повторяется в истории снова и "снова".
Добро пожаловать в реальность!