Не добившись быстрой победы, Россия начинает менять риторику о планах «спецоперации» в Украине. О том, к чему это приведет, остановят ли Путина западные санкции и насколько велика вероятность прямого участия в войне белорусской армии, рассуждает аналитик Сергей Чалый.
— Цели «первого этапа войны», о котором шла речь на недавнем брифинге Минобороны РФ, не просто не выполнены, они недостижимы, — говорит белорусский обозреватель. — Режим change отложен, захвата ни одного из городов не произошло, и тут уже включается режим басни Лафонтена про зеленый виноград, мол, не очень-то и хотелось.
Как заявили представители российского Генштаба, им удалось провести то, что можно было бы назвать демилитаризацией — уничтожение большого количества военной техники, складов, командных пунктов и так далее, а захватывать города якобы и не планировали.
Плюс подключилась пропаганда на эту же тему. Если раньше в их подаче Зеленский был «нацистом» и «наркоманом», которого нужно было чуть ли не схватить и судить, то теперь звучит, что он легитимный президент и никого на его место «ставить» не планировали — такой сдвиг риторики.
Из происходящего и западными, и нашими аналитиками и политическими обозревателями делается вывод: а не происходит ли попытка подмены целей?
Многие отмечают, что в приоритет ставится восточное направление, вероятно, захват целиком Донецкой и Луганской областей, и переход к окопной фазе войны как минимум на нескольких фронтах.
Впрочем, по мнению Сергея Чалого, в таких оценках ситуации есть методологическая ошибка.
— Во-первых, военная разведка никогда не может обладать полными сведениями. Есть пробелы, которые нужно как-то заполнять, экстраполировать известные данные. И когда речь идет о военных специалистах Запада, они заполняют пробелы своими собственными знаниями: что они бы сделали на месте командиров войск, как ликвидировали бы логистические провалы и так далее.
Но мы видим, что происходит наоборот, и большая доля потерь командного состава происходит из-за того, что они не умеют управлять иначе, кроме как полезть на передовую и грозить наганом, как это делали комиссары во времена Второй мировой войны, и оказываются под прицелом снайперов — это беспрецедентно. Не говоря уж про ставшую мемом Чернобаевку, где идет постоянное уничтожение живой силы и техники. А ожидаемых перегруппировок с российской стороны не происходит.
С другой стороны, политологические рассуждения предполагают некий способ, которым может война закончиться. Боюсь, что это решение задачи от ответа, когда вы начинаете подбирать аргументы для решения, игнорируя другие факты. Я сам, честно говоря, ожидал эскалации — перехода от военных преступлений на уровень выше…
Поэтому, чтобы говорить о сознательной смене стратегии войны, нужно, чтобы Путин, (поскольку это его война, его личная идиосинкразия Запада): a) осознавал военную ситуацию, b) оценивал ее негативно, и c) понимал, так скажем, пределы возможного.
И тут я готов утверждать, что ничего подобного не наблюдается. Более того, если мы хоть что-то о Путине знаем, он всегда говорил: «У меня много времени». Войны, которые он вел, включая чеченские, длились годами…
А что дальше? Многие говорят, что к 9 мая нужно будет отчитаться о какой-то «победе» и потом свернуть это все. Мне кажется, эта война будет гораздо дольше, чем мы думаем.
Путин, как Кащей, является олицетворением этой войны. Его нахождение в бункере — вне досягаемости от военного переворота, мало того, что столы длинные и никакая табакерка не долетит. Тут вспоминается еще один очень древний сюжет, еще из библейских текстов: военачальников, в лояльности которых императоры сомневались, традиционно отправляли воевать в далекие, чужие земли. На мой взгляд, Путин действует по той же логике.
Остановят ли правителя Кремля санкции Запада? Аналитик отмечает, что реакция международного сообщества ограничивает свободу действий — но как раз воспринимается и Путиным, и Лукашенко как «объявление войны».
— С другой стороны, есть несомненно важный фактор, на который рассчитывает Россия: усталость Запада, — говорит Чалый. — Многие политики считают, что уровень солидарности и поддержки, который есть сейчас, будет тяжело поддерживать. Я с этим не до конца согласен. Мне кажется, напротив, что горячий конфликт, который будет происходить не где-то далеко от цивилизованного мира, а фактически на его границе, повысит шансы того или иного вмешательства на стороне Украины. Не уверен, что речь идет о НАТО. Это может быть коалиция восточноевропейских стран или что-то подобное.
Тем не менее, крайне сложно нарисовать сценарии, как закончится эта война. Я пока не вижу вариантов быстрого завершения. Когда говорят о том, как Путину «сохранить лицо», это странно — репутационные потери уже безвозвратны. И исход огромного количества лоялистов говорит о том, что они не видят возможности как-то повлиять на ситуацию.
Участие белорусских войск в войне, по мнению Сергея Чалого, сейчас не имеет смысла для России, да и желания Лукашенко участвовать в конфликте напрямую нет. Другое дело, если война действительно перейдет в позиционную:
— В ситуации, если российским войскам придется «отползти и держать периметр», как мне кажется, потребность в вовлечении белорусской армии увеличится, — полагает аналитик.
Добро пожаловать в реальность!