Невмешательство и замешательство

В феврале 2008 года, в самый разгар президентской кампании, Хиллари Клинтон выпустила в эфир видеоролик, который начинался умилительной картиной мирно спящих в своих постельках и пижамках детей. Изображение было черно-белым, как будто спальни освещены луной. Камера скользила по безмятежным лицам, а за кадром на фоне "эпической" музыки звучал исполненный заботы и тревоги проникновенный голос диктора:

- Три часа утра, ваши дети спокойно спят. Но в Белом Доме звонит телефон... (Далекий, но настойчивый телефонный звонок.) Что-то случилось в мире... (Тревога нарастает.) Ваш голос решит, кто снимет трубку этого телефона. Будет ли это тот, кто уже знаком с мировыми лидерами, знает вооруженные силы, тот, чья готовность руководить в этом опасном мире выдержала испытание?.. (Пауза, телефонный звонок затихает. В спальню беспокойно заглядывает мать - все в порядке.) Три часа утра, ваши дети спокойно спят. Так кто же ответит на звонок?

В кадре возникало фото Хиллари с телефонной трубкой у уха. За кадром спокойный, уверенный голос:

- Я Хиллари Клинтон, и я одобряю это обращение.

Ровно на следующий день Обама ответил сопернику своим роликом. Там были те же самые дети и тот же зачин, но уже на третьей фразе диктор отклонился от текста:

- ...Ваш голос решит, кто снимет трубку этого телефона. Будет ли это тот, кто единственный имел мужество выступить против войны в Ираке с самого начала? Единственный, кто понимал, что реальная угроза для Америки - это "Аль-Кайда", и исходит она из Афганистана, а не из Ирака?..

- Я Барак Обама, и я одобряю это обращение, - скреплял уверенный голос кандидата за кадром.

Кандидат республиканцев Джон Маккейн ролика в ответ не сделал, но сказал устно, что трубку в три часа утра должен снимать он, потому что он единственный кандидат, лично воевавший за американские интересы.

И вот теперь первые двое имеют полную возможность отвечать на внешние вызовы. И оба оказались не готовы к волне народного возмущения, захлестнувшей арабский мир.

В июне прошлого года Белый Дом отметил годовщину программной каирской речи Обамы отчетом о проделанной работе. В справке перечислялись программы и инициативы по развитию малого бизнеса в Омане, Бахрейне и Тунисе, ликвидации детского труда в Индонезии "через разъяснительную работу и экономическое развитие", охране окружающей среды и прочие косметические украшения авторитарных режимов. В январе этого года госсекретарь Хиллари Клинтон объехала страны Персидского залива и в финале турне произнесла речь в столице Катара Дохе, в которой перечислила некоторые из социально-экономических проблем "большого Ближнего Востока" и предупредила, что "во многих отношениях устои региона тонут в песках". Чтобы не утонуть окончательно, продолжала она, лидеры должны немедля начать строить более прочный фундамент: создавать рабочие места, уважать права меньшинств, поощрять частное предпринимательство и проводить политические реформы, дабы обеспечить молодежи значимую роль в жизни своих стран.

Сегодня уже известно, что речь Клинтон стала результатом доклада, подготовленного группой экспертов во главе с тонким знатоком региона, советником президента Деннисом Россом. В докладе указывались самые слабые звенья в цепи стратегических союзников США: Иордания, Египет, Бахрейн и Йемен.

Дохийская речь госсекретаря опоздала: она была произнесена 13 января, когда уже полным ходом шли бурные события в Тунисе, а 14 января президент Бен Али бежал из страны. Более того: надеясь, что "эффект домино" не сработает, администрация ясно дала понять, что не будет пользоваться тунисским прецедентом для оказания давления на другие страны региона. Между тем вашингтонские эксперты достаточно уверенно предсказывали, что следующей костяшкой домино станет Египет, и называли дату - 25 января, национальный День полиции, потому что к этому моменту призывы к участию в акции протеста уже получили массовый отклик египтян в Твиттере.

Прогноз подтвердился с лихвой, но президент США выступил с заявлением о событиях в Египте лишь на третьи сутки после их начала, причем позже первоначально назначенного времени. Говорили, что задержка объясняется разногласиями между главными президентскими советниками. "Я надеюсь, что когда президент Обама наконец заговорит, он не употребит слово "стабильность", - сказал по этому поводу видный специалист-ближневосточник Стивен Кук. Не употребил. Однако мысль о том, что Вашингтон поддержит любые ненасильственные меры по урегулированию кризиса, даже если режим не изменится, легко читалась в подтексте.

Что администрация пытается сидеть на двух стульях, было очевидно. Как выразился другой эксперт, Роберт Дэнин, "в течение первого года пребывания этой администрации у власти инерция своего рода строгой любви, то есть побуждения режима к реформам под угрозой возникновения проблем, - эта инерция, похоже, иссякла", а "все то, что при Буше называлось "повесткой дня свободы", теперь называют "стремлением к демократии".

Этот дрейф к глобальному конформизму не остался незамеченным в арабском и мусульманском мире. Согласно последнему опросу социологического центра Pew Research, негативный взгляд на США там преобладает, а личный рейтинг Обамы падает. Еще в прошлом году в Египте он был выше, чем в любой другой арабской стране, - 27 процентов, а сегодня потерял целых 10 пунктов - это самый низкий показатель в опросах Pew с 2006 года. Снижается популярность президента и среди мусульман в целом.

Фраза "будущее Египта будет определять египетский народ", конечно, правильная, но так ли уж правильна для США позиция невмешательства, нейтралитета? Неужели поддержка честных выборов - единственная форма влияния, какую может себе позволить единственная в мире сверхдержава? Опрос того же Pew, проведенный в декабре прошлого года, показал: в Египте 82 процента населения считают справедливым побивание камнями женщины в наказание за супружескую измену, 77 процентов египтян одобряют отрубание кистей рук за воровство, 84 процента - смертную казнь за переход из ислама в другую веру. Только 27 процентов граждан Египта называют себя сторонниками модернизации, а 59 процентов - фундаменталистами. Нетрудно предвидеть, каким видит будущее страны это большинство.

Реакция на события на Ближнем Востоке - частный случай общего паралича воли, поразившего Вашингтон. Он связан с чередой внешнеполитических неудач и сокрушительных провалов, у каждого из которых есть свои конкретные причины. Последним успешным международным проектом, который не вышел из-под контроля и не превратился в Голема, стало провозглашение независимости Восточного Тимора в 1998-1999 годах. Его осуществление стало возможно после тщательной подготовки мирового общественного мнения включая присуждение вождям восточнотиморского сопротивления Нобелевской премии мира за 1996 год, вынужденного ухода на покой президента-патриарха Индонезии в 1998-м и референдума об отделении, организованного и проведенного западными дипломатами. Недаром Барак Обама велел своим советникам написать доклад о возможных сценариях на Ближнем Востоке исходя из опыта народных восстаний в Латинской Америке, Восточной Европе и не чужой ему Индонезии.

Еще яснее эта позиция laissez-faire - "будь что будет" - предстает при знакомстве с последним ежегодным посланием президента Конгрессу "О положении страны", которое он произнес как раз в день египетской полиции. О событиях в Тунисе в нем всего две фразы, одна из которых совершенно бессмысленная: "Соединенные Штаты Америки стоят плечом к плечу с народом Туниса и поддерживают демократические чаяния всех людей". О волнениях в Египте, о вероятности того, что пожар перекинется на другие страны региона, ни слова. Но еще показательнее внутриполитические планы Обамы. В нарисованной им смелой картине будущего то и дело мелькает слово to compete - "соревноваться", "конкурировать": Америка должна сделать то-то и то-то (дать своим детям лучшее образование, обновить инфраструктуру, поощрять инновации) - иначе она проиграет другим странам.

Догнать и перегнать она должна! О том, чтобы лидировать, речи уже не идет. При такой национальной повестке дня вполне естественно сложить с себя полномочия сверхдержавы.