Директор Центра европейской трансформации, политолог Андрей Егоров убежден, что Лукашенко только выполняет имитационные действия, но в войне участвовать не желает; дает ответ на вопрос, для чего в Беларусь прибыли российские войска; и анализирует на Радио Свобода две линии в политике Киева относительно Беларуси.
— Что в стратегическом смысле означают последние новости вокруг милитаризации Беларуси: прибытие российских военных в Беларусь, отправка белорусской техники в Россию, усиление границы, проверка боеготовности? Означает ли это, что минский режим все же решится на активные военные действия и белорусские войска пойдут в Украину? Или все же Лукашенко еще надеется отложить этот шаг, который не принесет ему ничего хорошего?
— В стратегическом смысле ситуация с нахождением российских войск на территории Беларуси углубляет зависимость Беларуси от России в условиях войны. Беларусь сейчас - государство-сателлит при агрессоре. Ситуация очень похожа на то, как во времена Второй мировой войны существовали режимы, зависящие от Германии.
Вместе с тем идет процесс имплементации, реализации «дорожных карт», что углубляет институциональную зависимость Беларуси, ведет к тому, что суверенитет страны сохранится только в бумажной версии.
Но в тактическом смысле мы можем говорить, что сейчас не происходит ничего особо нового после 24 февраля, начала интервенции России. Ведь де-факто «совместная группировка войск» уже тогда была развернута, она была задействована в нападении. Белорусские войска участвовали в поддержке агрессии, в логистической, инфраструктурной помощи, тыловом обеспечении. Единственное, чего не было, — ввода белорусских войск на территорию Украины.
В происходящем сейчас я вижу имитационные действия белорусского режима, попытки Минска затянуть ситуацию якобы участия (или неучастия) в войне. Я бы назвал это стратегией «чирлидера». Лукашенко как чирлидер: бегает, прыгает, поддерживает российскую команду, но сам выходить на поле не хочет. Это его тактика: любыми средствами избегать непосредственного участия в войне.
— На сегодня, как кажется, преобладают мнения, что этого Москве уже мало, что Кремль заставит Лукашенко «выйти на поле», что белорусские войска так или иначе будут участвовать в войне. Какие у вас аргументы, что этого не произойдет?
— Точно мы не можем знать, что произойдет. Человек, который (как я) утверждает, что Минск продолжает стратегию уклонения от прямого участия в войне, или другие, заявляющие, что все уже решено и нужно только дождаться, — все это гипотетические конструкции, базирующиеся на сумме каких-то фактов, анализе их и применении их к существующей ситуации. Я подчеркиваю один ряд фактов, а оппоненты — другой ряд, отличающийся. Поэтому я не хотел бы давать прогноз, он в принципе здесь невозможен.
Но пока мне кажется, что действия Лукашенко вписываются именно в логический ряд воздержания. Ведь все, что он делает, — даже в малых, симбиотических вещах, — не особо уступает. Не признает Абхазию и Южную Осетию, хотя и приехал в Сухуми. Нет официального признания Крыма, нет признания референдумов, прошедших на захваченных частях Украины. А ведь это гораздо меньшие шаги, чем ввод войск. И Россия требует их сделать, и даже озвучивает это, давление здесь есть.
— Все же разве можно говорить, что стратегически ситуация не меняется, как вы это заявили в начале интервью? Когда за эти месяцы войны российские войска сначала осуществили агрессию с территории Беларуси, потом совсем ее покинули, и даже не было обстрелов, потом обстрелы и авиавылеты возобновились, а теперь, как сообщается, 9 тысяч российских военных снова будут размещены в Беларуси. Разве это не дает оснований говорить о стратегических изменениях ситуации?
— Мне не кажется, что это создает какую-то новую ситуацию. Ведь российские войска и так присутствовали на территории Беларуси с начала войны, на это никогда не требовалось никакого разрешения от Лукашенко. Украинцы укрепили границу, построили оборонительную инфраструктуру. Я не вижу, как это стратегически меняет ситуацию.
Есть какие-то вещи, которые действительно изменили бы все — например, мобилизация в Беларуси. Не какая-то странная, «скрытая», а реальная, с повестками в военкоматы. Но пока мы такого не видим.
— Но эти 9 тысяч российских военных (хотя опыт подсказывает не верить властям, поэтому неизвестно, сколько их будет на самом деле) — для чего они тогда прибывают в Беларусь?
— У России могут быть военные резоны для того, чтобы концентрировать здесь войска в таком масштабе. Хотя некоторые знаки также следует рассматривать. Если в Государственной Думе заявляют, что «мы это делаем, чтобы успокоить Александра Григорьевича», — возможно, за этим скрывается и часть правды. Ведь Лукашенко очень возбужден информацией о полке Калиновского, о том, что на территории иностранных государств белорусы обучаются военному делу, — это значит, что ему в уши это вводят спецслужбы. Возможно, это настолько взволновало Лукашенко, что он просит Путина ему помочь, и тот присылает помощь.
— Отдельная тема — влияние этих событий на внутриполитическую ситуацию. Можно ли сказать, что под предлогом внутренней милитаризации происходит усиление репрессий, уже с новыми мотивами?
— Репрессии скорее идут в фоновом режиме — так, как они были поставлены на поток с конца 2020 года. Единственное, что они начали использовать репрессивные практики в отношении экономического регулирования, пытаются уголовными делами остановить рост цен. Заводят уголовные дела против людей, якобы ответственных за рост цен, записывают с ними покаянные видео — репрессивная практика расползается как попытка установления контроля над новыми сферами.
— Последние недели максимально горячей стала тема белорусско-украинских отношений. Можно ли сказать, что украинцы начали анализировать и переосмысливать свое «военное» отношение к белорусам?
— Для белорусов очень хорошо, что в Украине началась внутренняя дискуссия по поводу политики относительно Беларуси. Ведь до сих пор такая политика фактически отсутствовала. Если посмотреть доктрину внешней политики Украины, то Беларуси был посвящен один абзац.
Пока в Украине нет представления, какая Беларусь ей нужна, какие отношения должны сложиться между странами. Нынешние дебаты определяются некоторыми очень трезвыми позициями: что Киеву нужно укреплять Демократическое движение Беларуси, не следует способствовать расколу в нем. Но звучат и другие голоса, критикующие одну часть белорусских демократических лидеров, противопоставляя им других. Или говорят, что Украина должна создавать на своей территории белорусские силы, которые будут потом менять ситуацию.
Сама такая дискуссия — это хорошо, но к чему она приведет, сложно сказать.
— Все может радикально измениться, если с белорусской территории пойдут белорусские войска на Украину.
— Но какие-то вещи не изменятся. Ведь в Украине есть два подхода. Первый: Украина действует вместе с теми белорусами, которые стоят на проукраинских позициях, и, соответственно, что-то делает для будущего Беларуси. Ведь демократическое сообщество Беларуси — естественный союзник Украины в войне, как де Голль был союзником Черчилля.
И есть другая модальность: мол, мы, украинцы, сами без всяких белорусов будем решать, что мы будем с ними делать. В такой модальности не очень и важен контакт с демократическими лидерами, представляющими это проукраинское белорусское сообщество.
И пока Украина действует скорее теми инструментами, которые не требуют участия самих белорусов. Ограничить контакты, ввести визовый режим, ударить по белорусским объектам — все это не требует никакого соучастия демократической Беларуси. То есть это нежелание учитывать, что там в Беларуси кто думает и что делает. Это игнорирование стратегической цели, того, чего хочет Украина от будущей Беларуси после войны.
Добро пожаловать в реальность!