Куда двинется белорусское общество? Что выбирают белорусы между Европой и Россией? Усиление критики Тихановской - повторение истории с Милинкевичем?
На эти вопросы Юрия Дракохруста на канале Свобода Premium отвечает политический аналитик, основатель агентства Sense Analytics Артем Шрайбман.
- Вы восстановили свой видеоблог "Шрайбман ответит", который делаете в формате ответов на вопросы зрителей. Вы говорили мне, что самый частый вопрос, который вам задают, - что делать? И каков ваш ответ?
- У меня нет ответа на этот вопрос. Особенно для людей, находящихся в стране. Я не знаю, какие действия внутри страны могли бы привести к успеху, особенно на индивидуальном уровне.
Кроме того, сидя в безопасности, давать советы людям, которые в опасности - для этого нужно иметь сильную убежденность в своем моральном праве. У меня такой убежденности нет, поэтому я не политик, не политический активист и не претендую на роль лидера в смысле вдохновения к действиям.
Есть лидеры, которые говорят, что нужно делать. Это их работа.
Каждый должен сам принимать решение. И не только с учетом рисков, но и с учетом перспективы — с чем через год, через пять лет или через десять лет будет с моральной точки зрения лучше оглянуться назад и решать, сделал ли я то, что мог и что должен был сделать.
- Мы наблюдаем очень решительные действия белорусов в связи с войной — рельсовые партизаны, «Беларускі гаюн», полк Калиновского. Но трудно привести примеры, которые были бы напрямую протестом против власти. Репрессии действительно чудовищные, но решительных антивоенных действий они не прекращают. А внутренний протест - прекращают. Почему?
- Есть актуальность повестки дня. И главный вопрос на повестке дня - война. Она чрезвычайно актуальна и была особенно актуальной в дни, когда белорусская территория использовалась россиянами для нападений на Украину. Сопротивление этому имел понятную цель и ощутимый результат.
С политическим протестом против Лукашенко ситуация иная. С начала этих протестов прошло два года. Даже самые сильные, самые склонные к риску на определенное время потеряли веру в то, что сейчас подходящий момент для такого протеста.
Произошла определенная деполитизация, а также определенная неверие. Люди потеряли веру в то, что теми методами, которые применяли, можно изменить такой режим, как белорусский.
Полагаю, что пока не придут новые условия и пока не нашлись новые методы, мы, кроме одиночных отчаянных всплесков, мало что увидим.
- О февральском конституционном референдуме, кажется, уже забыли не только народ и публика, но и власти. А ведь были разные прогнозы - а может, будет какая-то либерализация, а может, «Белая Русь» станет партией, а может, произойдет хотя бы осложнение властной системы. Вот просто ничего из этого. Так а что и зачем это было?
- Я по тегу "конституция " отслеживаю на Белте новости. И раньше по этому тегу были новости о конституционной реформе. А с марта - все закончилось. Ранее госорганы, чиновники обсуждали, как нужно менять законы под новую Конституцию. Но сейчас даже в официальном дискурсе эта повестка дня больше никого не интересует.
Это опять-таки о войне. Произошло землетрясение, масштаб которого еще никто не осмыслил. Война затмила все мелкие внутренние сюжеты.
По данным последнего опроса Chatham House, конституционный референдум не состоялся. Явка была около 50%. А по закону решение на референдуме принимается, если за него проголосовало более половины от всех граждан, имеющих право голоса.
За новую Конституцию проголосовала примерно половина от тех, кто пришел к избирательным урнам.
Референдум провалился по явке. Но и оппозиционная кампания "поставь два крестика" не была успешной, она не повлияла на результат. Только около 100 тысяч человек написали в телеграмм-бот "Голоса" о том, что они поставили два крестика при голосовании, и только каждый пятый из них прислал скан бюллетеня. Это 1,5% избирателей.
Это показывает не только степень деполитизации, но и снижение способностей демократических сил к политическому действию.
- Есть ли раскол в белорусском обществе? Социолог, профессор Андрей Вардомацкий в интервью Никите Мелкозерову доказывал, что раскола в самом обществе нет — есть противостояние общества, народа с властью, с Лукашенко и его окружением.
Вы на заседании клуба Светланы Алексиевич говорили обратное: "В Беларуси сейчас наблюдается настолько сильный раскол, что его очень сложно сшить". Вас не убедили аргументы Вардомацкого?
- Я остаюсь при своей точке зрения. Я не соглашусь с уважаемым Андреем Вардомацким в этом вопросе.
Мы можем поиграть в семантику и называть это не расколом, а глубокой поляризацией. Но она есть, это показывают опросы, которые исследуют отношение групп с разными политическими взглядами друг к другу. Согласно опросам, ядро протеста и ядро сторонников Лукашенко относятся одни к другому максимально плохо, хуже, чем к любым другим группам, которые были традиционно стигматизированы в белорусском обществе.
Недавно Chatham House изложил свою новую методологию описания белорусского общества. Эта методология предусматривает разделение общества на 5 групп. Изучение этих групп показывает, что картина динамичная, но в одном аспекте она остается устойчивой.
Остаются два весомых "ядра" поляризованных политических позиций, заряженных на негатив, даже на ненависть друг к другу. 30-35% — это ядро протеста, и примерно 25% - ядерный электорат Лукашенко. Между ними примерно 40%, которых, однако, уже нельзя назвать нейтралами. Они по разным осям склоняются в ту или иную сторону.
Я анонсирую не самую приятную новость, но именно война сдвинула большую часть этой середины в сторону более лояльного отношения к власти. Об этом свидетельствуют данные последних опросов, которые вскоре будут обнародованы.
Поляризация не означает гражданскую войну. Между двумя ядрами есть электоральная середина, имеющая разные позиции по разным вопросам.
Онлайн-опросы могут иметь уклон в сторону сторонников протеста. Но даже они показывают, что на другой стороне — не только Лукашенко и бюрократия.
- Видите ли вы какие-то новые общественные явления в Беларуси? Репрессии продолжаются и даже углубляются, люди продолжают уезжать. Но это именно продолжение. А что новое вы замечаете? Не обязательно хорошее, не обязательно политическое. Может, какое-то переосмысление произошедшего?..
- Власть все чаще обращается к мобилизации своего не очень широкого, но очень заметного актива. Несколько активистов, пропагандистов, политиков начали заниматься нетипичной для белорусского режима деятельностью — обозначением врагов, обозначением объектов для репрессий.
Это и походы на выставки, и попытки отменить театральные постановки, концерты. Это произошло с «Кнігаўкай». Это и пикеты у посольств, в том числе и с агрессивным приставанием к гостям приема в посольстве Украины.
Сформировался пул таких белорусских хунвэйбинов.
Я не думаю, что это результат самоорганизации. Слишком скоординировано они собираются на акции, которые по белорусскому законодательству незаконны (возле посольств пикеты нельзя проводить).
У власти есть желание чем-то занять актив, который появился во время протестов и провластных акций 2020 года. Их направили на поиск "недобитых" идеологических врагов.
Эти люди действуют не только в антизападном, но и в пророссийском дискурсе. Они вычищают и белорусскую культуру. Ставится знак равенства: белорусскость = протест = враг.
Сейчас под угрозой не только люди, нелояльные власти, но и нелояльные России. Это новая черта, и, разумеется, ее катализатором стала война.
В оппозиции делаются все громче голоса альтернативных сил. Можно назвать их "сепаратистскими". Им не нравится доминирующее положение офиса Тихановской.
Валерий Цепкало провел форум демократических сил, он собирается провести второй форум в Берлине. Это первая попытка институционализации антитихановских демократических сил.
- Усиление в оппозиции критики команды Тихановской, консолидация этих ее критиков - не свидетельствует ли это о том, что белорусская история заходит на привычный цикл? Был в 2006 году один демократический кандидат, лидер демократических сил - Александр Милинкевич, вскоре коллеги по оппозиции его успешно "съели". Но святое место осталось пустым. Тихановская - это Милинкевич сегодня?
- Я согласен, что здесь есть определенная логика белорусского политического процесса. Электоральная кампания - это единственное время, когда альтернативные политики могут проявить себя, могут консолидировать вокруг себя остальных.
Но электоральная кампания длится несколько месяцев. Протесты 2020 года продолжили эту фазу общественной мобилизации. Но потом протесты закончились. И начали работать центробежные силы, о которых мы много раз говорили.
Если нет общей цели, которая видна на небосклоне, то все расходятся по своим углам, и личные амбиции начинают выходить на первый план. И возникает сильное желание найти виновного.
И понятно, что вина возлагается на лидера. Тихановскую упрекают и в излишнем радикализме, и в недостатке радикализма, решительности. Это абсолютно естественный процесс.
Заслуга Тихановской и того уникального статуса, который она получила после выборов, - что это продолжалось так долго.
До сих пор силы, которые бросают ей вызов, не могут ее сдвинуть с пьедестала. Они пока не такие заметные, как мейнстримные демократические силы.
Интересный момент. Павла Латушко трудно обвинить в отсутствии амбиций. Но он понимает, что офис Тихановской играет все еще превалирующую роль. И он на эти отдельные форумы не ходит. Хотя у него были бы неплохие шансы возглавить это "сепаратистское" движение. Но он к нему не присоединяется.
Первая вспышка этого автономного действия была осенью прошлого года, когда была попытка провести общенациональную забастовку. Она закончилась пшиком. Если та самая судьба постигнет эти форумы, это будет неудивительно.
Тихановская сумела монополизировать не только свой статус, но и международное внимание, возможно, и доноров, и все еще симпатии белорусского политизированного электората.
Но без каких-то внутрибелорусских импульсов этот процесс декомпозиции оппозиционного единства будет продолжаться.
- Экс-президент Польши Комаровский в интервью "Свободе" сказал: "Возможность маневрировать у белорусов закончилась. Делайте прозападный выбор". В 2020 году многие белорусы считали, что возможность маневрировать еще есть. А теперь нет? И придет ли к такому выводу белорусское общество?
- Белорусское общество, глядя по опросам, с этим несогласно. Согласно опросу Вардомацкого, более 50% белорусов выбирают внеблоковый статус, при том что 30% - за ОДКБ, и менее 10% - за военно-политическую интеграцию с Западом.
Белорусский консенсус в пользу нейтрального, внеблокового статуса был и до войны, и сохранился во время войны. Полагаю, что война только усилит этот запрос.
А внеблоковость означает отсутствие как прозападного, так и пророссийского выбора. Поэтому белорусское общество отвечает Комаровскому однозначно: "Спасибо, но нет".
Я считаю, что такие советы - из анекдота про ежей: "Станьте ежиками". Поэтому я и не люблю давать советы. В чем вообще их смысл?
Может, Комаровский знает истории, когда по чьему-то совету народ сделал проевропейский выбор? Это так не работает. Люди реагируют на тектонические, многолетние процессы, а не потому, что кто-то дал им совет.
На определенных этапах истории желание быть нейтральным может казаться политиком или историком инфантильным, когда вокруг тебя взрываются бомбы.
Но неизвестно, что будет прав в исторической перспективе с точки зрения сохранения государственной целостности Беларуси - те, кто сейчас предлагает однозначный выбор в пользу того или иного вектора, или большинство белорусского общества, которое предпочитает «хавацца ў бульбу».
У обеих стратегий есть свои риски.
- В интервью Еврорадио вы признались, что накануне 24 февраля письменно объяснили своей хозяйке квартиры в Киеве, почему войны не будет. Почему теперь зрители, слушатели, читатели должны верить вашим прогнозам?
- Отношения аналитика и его аудитории не должны строиться таким образом, что кто-то кому-то что-то должен. Так что и раньше не были должны верить, и теперь не должны. Должны сравнивать разные точки зрения.
Я рассказал эту историю с удовольствием, хотя она для меня болезненна. Мне домохозяйка позвонила утром 24 февраля. За 8 часов до этого я ей написал письмо на страницу, почему я считал, что войны не будет.
Не нужно стыдиться своих ошибок, есть добавленная стоимость от их признания. Ты помогаешь аудитории понять, какую работу над ошибками ты сам проводишь.
Я после этой истории решил для себя, что никогда больше не буду комментировать, в какую сторону могут повернуться мысли Владимира Путина.
Его внутренний мир для меня - сумерки. В этом была моя ошибка, что выяснилось утром 24 февраля.
Я написал домохозяйке, почему, если российская армия войдет в Украину, ей будет хана. Так так и произошло. Чего я не учел - что Путин либо иначе просчитывал ситуацию, либо считал риск этого приемлемым.
Перевод с бел. — EX-PRESS.BY
Добро пожаловать в реальность!