Директор исследовательских программ Восточного соседства и России в Финском институте международных отношений Аркадий Мошес отвечает на вопрос, зачем так часто встречаются Путин и Лукашенко, заявляет, что в глазах Запада Лукашенко уже перешел красную линию, и оптимистично рассуждает о будущем Беларуси.
- 12 апреля состоится очередная встреча Путина и Лукашенко. Зачем они встречаются столь часто, ставя в этом своеобразные политические рекорды? Неужели какие-то вопросы невозможно решить по телефону, без личной встречи? Что толкает так часто видеться этих двух глав, которые, как предполагается, не выносят друг друга?
- Мне кажется, сейчас это гораздо больше нужно Лукашенко, а не Путину. Ведь у Путина хватает и телефонных разговоров с другими лидерами, и даже есть визиты — сейчас канцлер Австрии прилетает в Москву. А Лукашенко, по большому счету, чтобы оставаться в поле зрения, нужна телевизионная картинка, которую может дать только Путин. Лукашенко хочет показать, что он еще нужен. Нужно убедиться в определенных вещах, и сделать это удобнее во время личного контакта, а не через телефон.
И мы должны понимать, что Лукашенко готов ехать на Дальний Восток, но он по-прежнему не едет в Крым. То, что он обещал еще полгода назад — а никакого Крыма так и нет. Но Путин продолжает его принимать, хотя ожидания Кремля - от больших, как ввод белорусских войск, до меньших, как посещение Крыма — так или иначе не выполняются.
- Как следует оценить последние высказывания Лукашенко, что без Беларуси нельзя проводить мирные российско-украинские переговоры?
- Конечно, это хотелки, и это желание создать повод для комментаторов, чтобы говорить о какой-то субъектности Лукашенко в нынешней военно-политической ситуации в Европе. Я думаю, что Киев будет реагировать на это ровно и осторожно, и, скорее всего, просто проигнорирует. Ведь лишний раз идти на конфронтацию с Лукашенко команда Зеленского не хочет, надеясь, что сдержанность Беларуси хоть в какой-то степени пойдет на пользу Украине.
Москва отреагирует на это предложение Лукашенко скорее положительно - но понятно, что это Кремлю не принципиально.
Лукашенко настойчиво хочет создавать картинку, что Беларусь как бы ни при чем в этой войне, что она не агрессор. Хотя Беларусь - государство-агрессор, с точностью 100 процентов попадает в эту категорию по ООНовскому определению. Лукашенко же пытается снова сесть на ту же лошадку, на которую он садился в 2008 году, в 2014 году, он снова пытается доказать, что складывать Беларусь и Россию в одну корзину нельзя и что он еще может пригодиться как миротворец. Думаю, что у него это уже не получится. Повторюсь, Беларусь воспринимается именно как агрессор по всем международным определениям, поэтому она включается в санкции, которые лишь немного отличаются от антироссийских санкций.
- У Лукашенко это не получится - потому что Запад на это уже по-другому смотрит или потому что Москва не имеет в этом никакого интереса?
- Прежде всего потому, что Запад на это сейчас по-другому смотрит. Москва какой-то интерес будет проявлять, так как в какой-то ситуации можно было бы Минском прикрываться.
Но на Западе есть понимание того, что Лукашенко наступил на красную линию. Можно спорить, перешел ли он ее на половину шага, или только наступил пальцами, - но он ее перешел. Сегодняшнему минскому режиму пришлось бы сделать очень много, чтобы Запад снова решил с ним разговаривать.
Это не значит, что у Лукашенко нет лоббистов на Западе. Они есть. Они, конечно, не так громко выступают, как еще год назад - но они никуда не делись. Они будут пытаться доказывать, что Беларусь нужно отрывать от России любыми способами. Но мне кажется, что эта политическая линия уже не победит. Я думаю, на Западе уже присутствует понимание того, что режим в Минске не может считаться партнером и не может быть рукопожатным.
- Но определился ли Запад в отношении главного агрессора, к России? Или пока существует намерение просто отбиться, защитить Украину, усмирить? Появилось ли понимание, что бороться придется до тех пор, пока режим Путина не будет уничтожен, ведь он создает постоянную угрозу для мира во всем мире?
- Здесь Запад еще не определился. Но он определяется очень быстро. То, что казалось невозможным еще месяц назад - сегодня происходит. А то, что кажется невозможным сегодня - будет происходить завтра, если война продолжится.
Если война будет заморожена, если будет объявлено перемирие, если Украине будут пообещаны какие-то серьезные политические приобретения (как видите, очень много «если») - то заморозится и процесс радикализации Запада. Но чем дальше идут боевые действия, тем позиция Запада будет становиться все более четкой. Приведу пример Италии, которая была одним из лидеров пророссийского лагеря в Европе, вторая по уровню зависимости от российского газа. Сегодня Италия ведет себя очень активно в плане энергетической переориентации, что невозможно было представить еще 2 месяца назад. Многие западные фирмы массово уходят из России, и многие из них обратно в Россию уже не вернутся сразу после прекращения войны.
Конечно, нельзя говорить, что целью политики Запада стало изменение режима России. Целью политики Запада, на мой взгляд, все еще остается ослабление режима Путина. Но количество в определенный момент перейдет в качество. В тот день, когда Германия снизит свою зависимость от российского газа (а это может произойти в течение двух лет), в Европе возникнет принципиально иная геополитическая и экономическая ситуация. Динамика и направление процесса здесь более-менее понятны.
- Верите ли вы в такую вещь, как переворот в Кремле, результатом которого может стать, среди прочего, прекращение войны?
- Дискуссия на тему "это все же война Путина или война России" продолжается, и мне кажется, что в итоге воцарится мысль, что это все же «война России». Российские граждане голосовали за этот режим, поддерживали его активно либо пассивно, сегодня большинство населения поддерживает войну в Украине. И если воцарится эта мысль (что это все же «война России»), то попытка выхода из войны из-за переворота в Кремле не имеет никакого смысла. Ведь выходом могут стать только очень серьезные структурные изменения в общественных настроениях и во внешней политике России, что займет довольно долгое время.
- В Беларуси ситуация с поддержкой войны и с поддержкой власти совсем другая. В этом смысле будет ли отношение в послевоенном мире к Беларуси иное, чем к России?
- Однозначно, здесь у меня мысль гораздо более оптимистичная. В отличие от России, эта война воспринимается как "война Лукашенко", как "ошибка Лукашенко", то, что он "доигрался".
Я думаю, в мире прекрасно знают и понимают то активное и пассивное сопротивление войне, которое есть в Беларуси. Понимают, что у белорусов нет этого имперского мышления, стремления к расширению, это не их война. У белорусов осталось понимание, что война не должна повториться. А в России, начиная приблизительно с 2005 года, это заменилось на "можем повторить". И это отличие Беларуси от России всем очевидно. У белорусов намного меньше антизападных настроений, так как они рядом с Европой живут, они ездили, они получали рекордное на душу населения количество европейских виз, им даже государственная пропаганда с 2015 года говорила, что с Западом нужно сотрудничать.
То, что это война Лукашенко, а не белорусов, — это на Западе все понимают. И если каким-то образом уйдет Лукашенко, Беларусь будет восприниматься как восточноевропейское государство, у которого есть неплохие шансы присоединиться, говоря высокопарно, к семье европейских народов.
Перевод с бел. — EX-PRESS.BY
Добро пожаловать в реальность!