Шрайбман: Повышение цены Лукашенко для России — это тот сценарий, в рамках которого санкции могут сработать

Лукашенко в терапевтических целях - для своих сторонников, для силовиков, для самого себя - постоянно нужно создавать атмосферу угрозы нападения, причем нападения террористического.

Это оправдание всего, что делалось в течение последнего года, мол, понимаете, почему надо было эту "жесть" устраивать.

Фактическую сторону здесь анализировать бессмысленно, она здесь такая же, как в джипе, который пытался прорваться через границу 4 года назад и так и не прорвался.

Все подобные "заговоры" ограничиваются разговорами в московских ресторанах.

Наверное, силовики увидели переписки в чатах, в которых, возможно, обсуждались какие-то подобные сценарии.

Некоторые из них явно нереалистичны, скажем, нападение на российский узел связи в Вилейке, охраняемый российскими военными.

Если властям потребуется оправдать введение военного положения, можно будет сослаться на то, что постоянно вскрываются террористические ячейки — Автуховича, Федуты-Зенковича, теперь вот новые.

Абсурдность "Ника и Майка", десятков джипов с пулеметами, нынешние "разоблачения" — это как бы тест на лояльность для своих поклонников.

А я сейчас выдумаю, что меня инопланетяне хотели свергнуть, и вы в это тоже поверите — как бы говорит Лукашенко.

В России над этими "разоблачениями" посмеются. Другое дело, как это будут публично комментировать.

Поскольку напрямую России это не касается, то возможно и не будут там комментировать никак, дабы не позорить себя.

Вероятно, что адресат этих заявлений - Россия.

Ему нужно демонстрировать России, что он — самый антизападный из возможных правителей Беларуси.

Кажется, что подобные заявления появляются, когда в отношениях с Россией на самом деле не все так гладко.

Я не знаю, как Лукашенко воспринял то, что Путин не приехал на форум регионов, хотя были анонсы, что приедет.

Есть основания считать, что Лукашенко сейчас стремится любой репутационной ценой демонстрировать лояльность к России.

Власть как бы говорит: пока Запад вводит санкции, мы будем бить гражданское общество.

Был ли приказ на арест Кузиной и Костюговой ответом на санкции, но он в русле логики — мы не остановим репрессии, чтобы не выглядеть слабыми.

На Западе прошло время, когда Лукашенко воспринимался, как партнер для диалога, на нем, как на собеседника, поставили крест.

Подход Запада уже не изменится, как бы он не репрессировал свое общество.

Разговоры о том, что Лукашенко просто такой своеобразный, что надо учитывать его интересы, что он чего-то гарант - они на Западе больше не работают.

Его сигналы - они все мимо, нет желания пачкаться о контакты с ним.

Европейцы и американцы открыто говорят, что Лукашенко становится слишком дорогим для Путина.

Это их расчет. Я не знаю, сработает ли он, но это единственный их расчет.

Что касается секторальных санкций, то там мотив еще более утилитарный — он в том, чтобы повысить цену за такие действия, как принудительная посадка самолета.

Чтобы какой-нибудь президент Филиппин знал, что ему будет за захват самолета в политических целях.

В последних санкциях я вижу мало заботы о правах человека, так как они не были целью.

Есть много стран на Земле, где Запад права человека меньше беспокоят, чем в Беларуси.

Можно посмотреть на Азербайджан, на Саудовскую Аравию — на страны, важные для Запада экономически или политически.

Есть пул стран, относительно которых Запад может позволить себе ценностный подход.

После инцидента с Ryanair белорусский кризис перестал быть внутренней проблемой, а стал региональной проблемой.

Буквально за один день Лукашенко в глазах ЕС превратился из донора стабильности у донора нестабильности.

И поэтому важно было включить против него механизм сдерживания.

Дестабилизация Лукашенко, выведение его из равновесия, и повышение его цены для России — это те сценарии, в рамках которых санкции могут сработать.

Довольно странно упрекать ЕС за то, что он применил то единственное, что было у него в арсенале.

Обмен сигналами идет. Источники подтверждали информацию Франака Вячорки, что накануне введения санкций белорусские дипломаты говорили западным партнерам, что планируется перевод под домашний арест не только Протасевича и Сапеги, но и некоторых других политзаключенных.

Мне кажется, что сейчас даже амнистия, которую власти готовили через прошения о помиловании, может быть отложена.

Сразу после введения санкций уступать - это не по-пацански.

Пока белорусские власти не сделают чего-то экстраординарного типа захвата самолета, скажем, если бы количество нелегалов пошло на тысячи, если бы начались провокации против дипломатов в Минске, Евросоюз рутинно будет расширять персональные санкции.

Напроситься на санкции нового уровня Минск может только дикостью нового качества.

Литва может в одностороннем порядке прекратить транзит калийных удобрений, так как он идет именно через нее.

Я в Украине нахожусь в стадии адаптации.

Я не назвал бы свой отъезд драматичным.

Он был драматичным у тех, кто бежал от силовиков, которые гнались за ними по пятам, кто бежал из "химии".

Я до сих пор не понимаю, меня упустили или выпустили.

При желании можно было меня задержать до выхода в эфир интервью с Протасевичем.

В Киеве очень много белорусов, и диаспора стремительно растет, первый всплеск был летом и осенью прошлого года, а вторая волна — весной этого года, после волны репрессий против СМИ.

Я не чувствую, что попал в чужую страну.

Комфортная языковая среда, хотя и совсем другой народ.

Вы, Юрий, когда-то написали, что белорусы и украинцы - это восточнославянские немцы и итальянцы. Это так и есть.

Белорусы и украинцы находятся на разных концах спектра, где на одной стороне анархия, а на другой — порядок.

Белорусу полезна украинская терапия, чтобы отучиться от чрезмерного перехода дороги только на зеленый свет, даже если дорога пуста.

Я неслучайно выбрал Украину как самую близкую ментально из доступных.

Когда я жил в Англии, я чувствовал, что там общество закрыто для несвоих.

Английские сообщества довольно закрыты, там есть такая островная ментальность. Как мне кажется, в Украине ничего подобного нет.

Я и в Беларуси не цензурировал себя, я не думаю, что мой тон поменяется в связи с переездом.

Но в последние месяцы в Беларуси действительно атмосфера начала сгущаться, стало понятно, что основная цель — это зачистка медиа, аналитического сообщества.

И при всей терпимости моей лексики я задумывался о последствиях своих слов, чего мне не нужно делать в Киеве.

Что делать — я себе советов не позволял и в Беларуси. А из ситуации безопасности что-то советовать тем, кто в опасности - это морально сомнительное занятие.

Я всегда говорил, что нужно делать то, за что тебе не будет стыдно.

Я не знаю, какая тактика в Беларуси сегодня работает на приближение перемен - жертвенность или ожидание.

Возможно, сегодня нужно сохранить себя живыми и здоровыми. Об этом Дмитрий Дашкевич сказал в одном из интервью.

Бывают времена, когда нужно сохранить себя.

Возможно во мне говорит моя еврейская половина, но человеческая жизнь — это самое важное.

Семья важнее родины - я исхожу из этого принципа и не считаю себя непатриотом.