Инна Широкая до событий 2020 года жила в Гродно. У нее пять детей. Инна работала управляющей в кофейне и преподавала йогу. В августе 2020-го ее старшего сына сильно избили милиционеры. Инна "пошла в политику". Сейчас она — судимая, беженка и внесена белорусскими властями в "список экстремистов".
"Показательно уволили за бело-красно-белые свечи на витрине"
Детям Инны сейчас 12, 15, 17, 20 лет и 22 года. В августе 2020 года ее сын, которому на тот момент только исполнилось 18, был задержан и избит. Несколько суток он провел в изоляторе. Инна пожаловалась в милицию и стала сама "плотно ходить на протесты". В кофейне, где белоруска работала управляющей, на витрине выставили бело-красно-белые свечи. За это Инну "показательно уволили".
Она поехала в Минск. "Там была старшая дочь, она была волонтером, ходила по судам и была в тяжелом психологическом состоянии. Мне хотелось ее поддержать. Также с подругой мы начали ходить на марши — воскресные, женские, районные. Вошли в расширенный Координационный совет. Хорошо, что не успели там принять активного участия. Хорошо, потому что было бы у меня еще одно уголовное дело", — рассказывает Инна в беседе с "Позіркам".
За марши она получила штраф. Сын после задержания и избиения был травмирован ситуацией. У него начались проблемы с военкоматом. "Он сильно испугался государственной машины и поэтому не хотел идти в армию. Его сделали невыездным из Беларуси, ему пришлось скрываться", — говорит Инна.
"На меня было досье с маршей — полторы тысячи фотографий"
В 2021 году Широкая решила уехать из страны, попробовала обосноваться в Украине, но не получилось: "Не нашла там возможностей для себя, не нашла работу, жилье. В это время на сына открыли уголовное дело за уклонение от призыва. Я решила вернуться в Беларусь. Наши белорусские инициативы посоветовали мне специалиста в области психологии. Я с ним поработала, немного успокоилась и решила, что нужно жить в Беларуси на тех условиях, которые есть. Тем более я думала, что с маршей прошло много времени и обо мне все забыли".
Однако весной 2022 года за Инной пришел ГУБОПиК.
Ее обвинили в участии в маршах, вступлении в план "Перамога", в комментариях, оскорбляющих представителей власти. С Инной записали "покаянное видео". "Я была в таком состоянии, что, конечно, не могла отказаться. Из меня не надо было его выбивать. Единственное, у меня хватило мужества не свидетельствовать против самой себя, не говорить ничего лишнего. Впрочем, доказательств по маршам было достаточно — я ничего не прятала, у меня в телефоне было полторы тысячи фотографий", — вспоминает Инна.
После 10 дней в столичном изоляторе в 1-м переулке Окрестина ее перевели в СИЗО на Володарского. Там многодетная мать провела больше трех месяцев. Ей вменили в вину шесть эпизодов участия в маршах.
"Нашим крылатым выражением в тюрьме было "Это еще не дно!"
Пока Инна сидела в СИЗО, за детьми ухаживала ее мать, у которой нашли рак. "Потому что у всех подкосилось здоровье из-за переживаний. Я была в тюрьме, детям не давали покоя социальные службы, проводили всякие проверки с перспективой забрать их в приют. Старшая дочка была вынуждена скрываться из-за того, что была волонтером. Сын скрывался из-за военкомата. Я была в страхе, так как если бы мне вменили три статьи, как обещали, то я села бы надолго. Но они пока остановились только на маршах", — говорит Инна.
На Володарского условия были лучше, чем на Окрестина. Оттуда Инна вышла "одним распухшим рубцом". "В камере на Окрестина были клопы, ужасное количество клопов. Плюс к нам подсадили бездомную, у нее были вши. У меня была аллергия. Через 10 дней на мне не было живого места просто. Из нормального человека, после обычной жизни, где я преподавала йогу, я превратилась в полного маргинала, так как у нас не было мыла, зубной пасты, душа, прогулок. Были только клопы и вши. Нам на Окрестина заявляли, что мы ничего не стоим, мы никто и вот этого достойны", — вспоминает Инна.
На Володарского она попала в камеру, где большинство были "политическими". Сидела с журналисткой tut.by Еленой Толкачевой, главным редактором портала Мариной Золотовой, правозащитницей Марфой Рабковой, фигуранткой дела о "покушении" на Лукашенко Ольгой Голубович (среди обвиняемых были Александр Федута и Григорий Костусев).
"Это те, кто на слуху. Очень много было девушек, которые попали в тюрьму по 130-й статье за "разжигание розни", за комментарии. Нас всех поставили на учет как "склонных к экстремизму". Нас никто не угнетал, но с нами никто и не цацкался. Мы понимали, что у нас нет никакой возможности себя реабилитировать, что у нас нет перспектив быть оправданными. Девочки держались мужественно. Нам помогали сарказм и высмеивание этого всего абсурда. Это была наша защита. Золотова говорила: "Во всем виноват tut.by". У Толкачевой была майка с надписью "Илон Маск, забери меня отсюда". Крылатым выражением нашей камеры было "Это еще не дно!".
К нам попадали новые люди, с еще более абсурдными историями задержания. Кого-то сдал сосед — взял распечатки и пошел в прокуратуру. Кого-то задержали "по цепочке". То есть милиция пришла брать человека, заодно схватили его соседей, у них в телефонах нашли "компромат" на других людей и всех задержали. Нас уже ничто не удивляло. Никакой надежды мы не имели. Все понимали, что мы в заложниках режима и вариантов нет", — говорит собеседница.
"Не думаю дальше, чем могу выдержать психически"
Суд наказал Инну за участие в маршах тремя годами "домашней химии" — ограничением свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа. "Повлияли, наверное, хорошие характеристики, то, что никогда не привлекалась, то, что у матери был рак, и то, что я многодетная мать. И хорошая работа адвоката. У меня была эйфория от свободы. Но вместе с тем я понимала, что "домашней химией" могу не обойтись. Следователь намекала мне, что за мной еще тянется шлейф "преступлений" — комментарии, "разжигание розни". Я поняла, что нужно уезжать", — говорит Широкая.
На нее суд "повесил" имущественный "ущерб" — 167 тыс. рублей. Якобы были нарушения в работе транспорта. Инна уехала по "большому кругу": через Россию, Эстонию, потом в Польшу. Дети также уехали — по "маленькому кругу", то есть напрямую в Польшу.
Там она подала документы на международную защиту и сейчас ждет решения. Дети пошли в местную школу, в интеграционный класс, где учатся украинцы и белорусы. "У детей в школе много заботы, внимания, на них никто не кричит, с ними общаются уважительно, как со взрослыми. Для них новость, что они имеют право свободно высказывать свое мнение в школе. Правда, они пока этим правом не пользуются — осторожничают", — описывает новые реалии Инна.
В заключении познакомилась с разными людьми, договорились встретиться на воле и по возможности держаться вместе. "Так и вышло, мы встретились в Польше, сейчас пытаемся обустроиться тут, помогаем друг другу. Пока я не имею права работать, нахожусь на перепутье. Не думаю дальше, чем могу выдержать психически. Пока у меня нет планов, так как все ранее запланированное разрушилось. Жизнь идет. Один день "закрывается" — отлично. Скучаю по деятельности. Пока я здесь чужой человек в чужой стране. Носитель пусть похожей, но иной культуры, менталитета, ценностей. Здесь люди моего возраста решают другие задачи. Я пока занята вопросами выживания, пока мне их уровень недоступен, я по нему скучаю", — сетует Инна.
"Репрессивная машина крутится дальше с молчаливого согласия тех, кто ее обслуживает"
Инна говорит, что ей безумно жаль людей, которые сейчас в тюрьмах, тех, кого она знала лично, с кем разделяла тяготы тюрьмы. "У меня не стоит вопрос "когда я вернусь в Беларусь?", у меня вопрос "когда люди перестанут страдать ни за что?". У меня, как и у многих, от этого всего — бесконечная горечь. От того, сколько созидательного сломано, просто так, от амбиций одного маньяка. Это ужасно на самом деле", — считает собеседница.
По ее мнению, публичные акции белорусов в Польше и Литве "в общем информационном поле, которое становится все трешовее", не имеют "большого веса". "Наверное, это больше система самоподдержки. Думаю, сейчас лучше помогать точечно тем, кто нуждается, писать теплые слова поддержки политзаключенным. Я видела эту репрессивную систему в действии, видела, насколько она сильна в Беларуси. Это глухой, равнодушный, молчащий аппарат. Он работает эффективно. Все построено для того, чтобы репрессивная машина крутилась и дальше, с молчаливого согласия тех, кто ее обслуживает. Там все очень стабильно", — констатирует Инна.
В Польше ее удивило, что можно рассчитывать на сочувствие, человечность. "После карательной белорусской системы я опасалась, что не найду тут отклика в людях, системе, организациях. Конечно, на фоне беды в Украине мы смотримся "мельче", акцент сейчас не на белорусах. Но здесь реально можно рассчитывать на человечность и сочувствие. Не в собственной стране", — с горечью уточняет Шырокая.
Пока мы разговаривали, Инна обнаружила, что ее внесли в "список экстремистов" — под номером 1712. В списке указано, что она "отбывает наказание".
"Позірк. Навіны пра Беларусь"
Добро пожаловать в реальность!