Гость Свободы Premium — предприниматель, ментор и инвестор Александр Кнырович, который после четырех с половиной лет заключения становится одной из наиболее ярких белорусских публичных фигур.
Недавно Александр возглавил направление международного бизнеса стартап-хаба «Имагуру». В интервью бизнесмен рассказывает о тюрьме, невиновных людях за решеткой и объясняет отношение к национальной символике.
Приводим основные тезисы Александра Кныровича.
О компетенции следователей КГБ
— Странно, что после громкого приказа «сажать» мое дело вел человек, у которого не было никакого опыта расследования уголовных статей, связанных с налогами. Еще двое следователей, составлявших следственную группу, по сути, были стажерами, у которых не было никакого опыта. При всей внешней серьезности картинки был очень дилетантский подход к делу. Сегодня в структуре этой организации, к сожалению, стремление просто выполнить какой-то приказ превалирует над профессионализмом. Думаю, это общая ситуация как внутри КГБ, так и внутри очень многих других структур.
О выборе большинства в 1994 году
— Искренний выбор белорусского народа в 1994 году и заключался в том, чтобы сохранить традиции БССР. Это сделали не инопланетяне, которые с Марса прилетели, это сделал белорусский народ, и белорусский народ за это платит. Я бы не хотел, чтобы мы смотрели на ситуацию, закрыв глаза. Это привело к тому, что и КГБ сохранился, и улицы наших городов носят имена Кирова и Свердлова, других деятелей, которые не имеют никакого отношения к Беларуси и исповедовали человеконенавистническую идеологию. Все это осталось внутри Беларуси, как остался и КГБ. Только что проценты изменились, и сторонников этого пути развития стало заметно меньше половины.
О причинах заключения
— Пришла наша очередь. Это была очередная кампанейщина, очередная история, дошло дело до нашего сектора, и мы были просто первыми на этой раздаче. А когда добавился общественный резонанс, дело стало громким и околополитичным, если можно применить такое слово.
Об окружении за решеткой
— Нынешние тюрьмы — это не санаторий, но и не те рудники, не те тюрьмы, которые были 20-25 лет назад. Это связано с тем, что 20-25% людей, которых посадили — это интеллигентные, умные, образованные люди, которым не место в колонии и тюрьме. Они во многом определяют уровень отношений, который есть в колонии.
Я хорошо разбирался в своем уголовном деле, прочитал очень много юридической литературы, и поэтому ко мне много обращались за решеткой люди по поводу своих уголовных дел. Я смотрел их и могу утверждать, что не было ни одного чистого уголовного дела. Очень часто не было либо самого факта преступления, либо доказательств преступления, либо процессуально дело проведено таким образом, что оно не могло быть принято судом к рассмотрению.
О незаконных и ненужных заключениях
— Качество работы следственных органов настолько низкое, что очень трудно говорить о том, что у нас есть какая-то масса людей, которые сидят законно. В Уголовном кодексе в одной из первых статей написано, что лишение свободы применяется в исключительных случаях, когда никакие другие меры воздействия на подсудимого не могут привести к его исправлению. Если мы будем выполнять эту статью, то 80% людей, которые сегодня находятся в колонии, не должны там находиться. Смысла в этом нет, никакого исправления не происходит, просто расходуются государственные деньги, страдают люди и их близкие.
Кому было выгодно заключение и разрушение бизнеса Кныровича
— Кто-то получил звездочки на погоны и дополнительное финансирование своего отдела, а бюджет Беларуси потерял. Мы ежегодно уплачивали сумму налогов, которая измерялась миллионами. Было чуть больше миллиона прямых налогов, соответственно, этих денег сейчас нет в бюджете. На момент моего ареста на предприятии в Смолевичах (не говоря о других предприятиях) было 140 рабочих мест, которых сейчас нет. Начиналось все с утверждения, что благодаря моей деятельности подорожало ЖКХ. Меня посадили, и ЖКХ снова подорожало.
О неприятии пропаганды с любым знаком
— Надеяться на рост экономики не приходится, но я бы и не предсказывал резкого падения экономики. Не принимаю пропаганду ни с каким знаком, ни с плюсом, ни с минусом, ни когда БТ поет сладкие песни о том, как у нас все прекрасно, ни когда оппозиционные каналы рассказывают о том, что завтра экономика уйдет в пике и осталось подождать месяц-другой, чтобы увидеть толпы голодных людей на улице. Ни того, ни другого не происходит, и в ближайшей перспективе этого не видно.
О фиге в кармане
— Сейчас в обществе совсем другой уровень страха, если сравнивать с августом 2020-го. Я не представляю, какая должна быть последовательность событий, когда бы эти массовые уличные события 2020-го повторились. Возможно, я не прав. Власть пытается вернуть контроль над ситуацией. Им нужна еще одна электоральная кампания, на которой они покажут, что они контролируют ситуацию, что они снова вернули себе рычаги управления страной. Думаю, что они понимают, что сегодня подавляющая часть белорусов живет с фигой в кармане и ждет, каким образом сможет ту фигу показать. Думаю, что нужно подождать следующей электоральной кампании, чтобы посмотреть, как конкретно все это будет реализовываться.
О тюремном театре и роли взяточника
— Наверное, самое интересное из того, чем я занимался в тюрьме, это были театральные постановки. Из четырех постановок одна пьеса действительно была достойна того, чтобы на нее посмотреть с точки зрения художественной ценности. В одной я принимал участие как актер. Пришел режиссер и сказал, что у него для меня есть прекрасная роль. Когда я пришел на репетицию, оказалось, что это роль взяточника. А три другие постановки делали вместе с моим коллегой-сорежиссером и сосценаристом. Таким образом я творчески реализовывался за решеткой через театр. Сейчас у большого количества людей, оказавшихся за решеткой, будет очень много времени для осознания себя, для рефлексии, для написания большого количества текстов, и точно это можно будет печатать отдельными сборниками.
О целях и амбициях
— Мне 48 лет, я думаю, что я реализовал свой потенциал процентов на 48. у меня есть бизнес-цели, связанные с моей работой в «Имагуру». Мне очень хотелось бы снова реализоваться как предприниматель и как менеджер. От этого очень много зависит и в моей жизни, и в жизни людей, для которых мы работаем. «Имагуру» — это стартап-хаб, который работает для айтишников и имеет целью обучение, развитие и вовлечение наших стартапов в мировую инфраструктуру.
А с точки зрения общественной жизни для меня — большой вызов и ценность в том, чтобы белорусы в своем стремлении к свободе опирались не на простое, по-человечески понятное «уходи». Это негативный, отрицательный посыл. Я бы очень хотел, чтобы был позитив, чтобы люди в деталях знали, какую Беларусь хотим построить, чтобы наша собственная белорусская идентичность не была так размыта, как сейчас. Я бы очень хотел, чтобы у белорусов появилась осознанная и понятная всем национальная идея, и тогда независимо от моих или иных пессимистических прогнозов в этом будет намного больше смысла, и мы сможем быстрее двигаться по времени. Тогда появится вера, гораздо более обоснованная, чем эмоциональный, негативный посыл «уходи». Я бы хотел как-то содействовать этому процессу, и если бы лет через десять я сказал бы, что у меня что-то получилось, я был бы очень счастлив.
Чем заменить «уходи»
Я имею свои внутренние ответы, но мне пока рано об этом говорить. Нет ничего противоречивого в том, что люди наконец почувствовали себя нацией, но при этом нет национальной идеи. Котел долго грелся, вскипел, и энергия вырвалась наружу. Океан счастливых лиц, творческих людей, людей с улыбками, свободных людей. Невозможно выразить, насколько это важно. Но теперь пришло время для рефлексии, осознания, описания и создания чего-то более обоснованного, чем красивый и бесконечный эмоциональный посыл.
О символике
— До событий 2020 года я относился к символике очень легко, понимая, насколько мы нетвердо стоим на ногах и в случае красно-зеленой символики, и в случае бело-красно-белой символики. Но теперь я не могу относиться к этой символике никак иначе, кроме как с большим уважением и пониманием, что сейчас это наша символика, потому что так много людей за нее пострадали, попали в тюрьмы, умерли. 2020 год изменил отношение не только у меня. Теперь я считаю, что это однозначно святое и бесконечное.
О белорусском языке
— Я стесняюсь разговаривать на белорусском языке. Как ребенок Советского Союза не владею белорусским языком в достаточной степени. Вспоминаю, что в школе отношение к белорусскому языку было ужасное, количество уроков белорусского языка и литературы было втрое меньше, чем уроков русского языка и литературы. Однако ситуация меняется, и сейчас в моем окружении такое большое количество белорусскоязычных, приятных мне людей, что я постепенно втягиваюсь и начинаю отвечать на сообщения по-белорусски, начинаю вступать в разговор и сам замечаю, что вдруг говорю по-белорусски.
Добро пожаловать в реальность!