Супруг Анны (имена героинь изменены. — Прим. TUT.BY), молодой человек Дарьи, муж и сын Ирины белорусскими правозащитниками признаны политзаключенными. Они сидят в брестском СИЗО как подозреваемые в участии в массовых беспорядках. Популярная в сегодняшней Беларуси статья 293 Уголовного кодекса грозит лишением свободы на срок от трех до восьми лет. Ирина и Дарья не видели своих мужчин три месяца, Анна — два. Женщины до сих пор не могут до конца понять, как ответственных, работающих, порядочных людей могли просто так посадить за решетку, заставив страдать их и их семьи, пишет «Брестская газета».
«Только сейчас узнала, как масло в машине смотреть»
Мужа и сына Ирины задержали в один день — забрали прямо с работы. Она узнала об этом по телефону: первым позвонил сын, а через несколько часов — муж.
«У меня была истерика, поэтому я мало что помню с того дня. Знаю, что судорожно начала искать адвокатов. Мне тогда казалось, что такое может произойти только с другими, не со мной…» — рассказывает Ирина.
Для нее случившееся стало огромным ударом и полной неожиданностью, ведь о политике дома никто даже не говорил особо. Женщина несколько дней не могла прийти в себя. И даже спустя три месяца она не в силах сдерживать слезы, когда рассказывает о родных. За мужем, с которым они прожили 22 года, и 19-летним сыном Ирина была как за каменной стеной. Но в один момент ей пришлось взять все на себя. Уже три месяца она живет в своем доме одна с десятилетней дочкой. На ней теперь все хозяйство, кредиты, забота о ребенке.
«Я только сейчас узнала, как масло в машине смотреть. У нас ведь все обязанности были поделены. А сейчас в конце дня я уже не ложусь спать, а буквально падаю», — говорит собеседница.
Помимо всех домашних забот, нужно собирать и отвозить передачи в СИЗО и каждый вечер написать два письма: мужу и сыну. Нет письма — волнуются, не случилось ли чего. И дочку ведь нельзя обделить вниманием.
Ирине было трудно объяснить ребенку внезапное исчезновение отца и брата, поэтому пришлось обратиться за помощью к психологу. Отцу мужа до сих пор не говорят о произошедшем. Берегут: он уже в почтенном возрасте и болеет. Ему сказали, что сын и внук в командировке.
Сама Ирина первое время сидела на успокоительных. На работе концентрироваться было сложно, спать не могла.
«В доме было жутковато после всего этого. Ко мне приезжала сестра ночевать, а потом мы с дочкой оставались у нее», — рассказывает Ирина.
Она признается, что не могла поверить в происходящее и думала, что ее сын и муж вот-вот выйдут.
«Я и сейчас каждый день их жду. Даже покупки делаю с расчетом на них. Но, возможно, это чувство, что они скоро вернутся, у меня просто от того, что очень этого хочу… Горе, конечно, такое, что не описать. Моя жизнь поделилась на «до» и «после», — признается собеседница.
«Самое страшное — неизвестность»
У Дарьи в брестском СИЗО находится молодой человек. Их отношения длились около четырех лет.
«В мае этого года мы расстались, но не разлюбили друг друга, — рассказывает девушка. — У меня осталась привычка смотреть в соцсетях, когда он был онлайн. И в августе, когда я заметила, что он не заходил туда несколько дней, поняла: что-то случилось».
О том, что молодого человека задержали, Дарья узнала от его друга. Выяснилось к тому же, что парень был ранен в ногу. После таких новостей девушка сразу позвонила поддержать его мать, с которой была близка.
«Для нее это серьезный удар: одна его растила… И, понимая ее состояние, я занялась поиском адвоката, а потом полностью погрузилась во все это. Сама не могла представить, что так может быть: все-таки парень бывший. Потом мы начали переписываться. И сейчас уже замуж зовет. Говорит, выйду — сделаем классную свадьбу», — улыбается девушка.
Дарья поделилась с «БГ» одним из десятков писем, которые она получила от своего молодого человека из СИЗО.
Сейчас Дарья постоянно общается с матерью своего парня: «Я заезжаю к ней в гости: посидим, поговорим, поплачем. Когда письма приходят, сразу звоним друг другу, читаем».
Молодой человек говорит, что все хорошо. Кормят нормально, передач хватает. Только вот курят почти все.
Девушка считает, что семьи заключенных страдают, возможно, больше, чем сами заключенные.
«Самое страшное — неизвестность, — говорит она. — Когда человек совершает преступление, ты знаешь, какое примерно наказание ему грозит. Мы же не знаем вообще ничего. Почему так долго и сколько еще?»
Они с будущей свекровью часто носят передачи, хотя с финансами ситуация сложная. А одна передача, по подсчетам Дарьи, выходит в 50−70 рублей. Она очень благодарна команде правозащитников, которая помогает и морально поддерживает.
«До суда свиданий не дают, по телефону не поговоришь… Единственные средства коммуникации сейчас — это письма, радио, через которое шлем приветы, и передачи, — говорит девушка. — Вот собираешь этот пакет и представляешь, как он будет его развязывать…»
«Сколько можно людей мучить?!»
Анна — домохозяйка и мать троих детей. Ее муж работает в такси. 10 августа, когда в Бресте жестко разгоняли акцию протеста, он привез в центр клиентов, а выехать оттуда уже не смог: силовики перекрыли движение. Пришлось оставить машину и идти пешком. Анна точно не знает, как это произошло, но в ее супруга стреляли и ранили в живот и ягодицу. Два дня он пролежал в больнице, а потом раны уже обрабатывала жена. Анна признается, что голова кружилась только при виде этих ранений. Спустя примерно месяц супруга вызвали как свидетеля в управление ГУБОПиК, а через некоторое время задержали.
«Я не знала, куда бежать, что делать. Никто не мог мне толком сказать, на каком основании задержан мой муж. С такой ситуацией я, как и многие в нашей стране, столкнулась впервые. Потом мне позвонил парень, сказал, что он от моего супруга, и дал контакты правозащитников. Они меня выслушали, успокоили, помогли найти адвоката», — рассказывает Анна.
Сейчас ее муж тоже в СИЗО № 7. Он переживает, как его семья будет справляться без него — единственного кормильца, а жена переживает за его все еще не зажившие раны.
«Написал, что отношение нормальное: сделали рентген, подлечили ранения, кормят сытно. Все просит ничего не нести, волнуется о детях», — рассказывает Анна.
Старшему их ребенку 17, а младшим — 9 и 6. Пока что они вчетвером живут на сбережения. Но, если глава семьи не вернется через несколько месяцев, Анне придется искать работу. Однако она понимает, что не потянет одна троих детей.
«Мой супруг — восточный мужчина. У них принято, что женщина занимается домом и воспитанием детей, а муж их обеспечивает, пусть хоть на трех работах придется трудиться. Нашим белорусам еще нужно поучиться, как вести семью. Такое отношение к жене, матери, детям… Он нас всех оберегал», — еле сдерживая слезы, рассказывает Анна.
Когда она начинает плакать дома, старший сын успокаивает. Он уверен, что отца скоро выпустят. А младшие дети не знают, где находится папа. Вначале всё спрашивали, почему нужно писать письма и нельзя позвонить. Пришлось сказать, что он работает глубоко под землей в шахте, где телефон не тянет. Дети верят и теперь сами пишут папе, что соскучились, спрашивают, когда приедет. А он высылает им много рисунков оттуда и просит младшего их раскрашивать.
«В первые две недели я не могла ничего делать: ни убирать, ни готовить, — говорит Анна. — Заставляла себя только ради детей. В таком случае нужен психолог. Сын, конечно, молодец: помогает мне во всем».
Сначала Анне трудно было находиться дома, она старалась чаще выходить: «Не раз я просто подходила к СИЗО, стояла у ворот минут 20 — и мне становилось легче. Даже когда проезжаю мимо, легче, потому что знаю, что он где-то рядом».
Дарье это тоже помогает. Возле изолятора есть дворик, в который девушка приходит, как будто на свидание со своим молодым человеком. Из ее писем парень заранее узнает, в какой день и в какое время она будет там.
Как-то Анна ехала от СИЗО на встречу со следователем на такси и разговорилась с водителем. Узнав, по какой причине женщина катается по таким местам, таксист подождал ее, отвез домой и не взял ни копейки.
В письмах к мужу Анна пишет, что он герой, просит даже не задумываться, что он в чем-то виноват. Женщина знает, что письма проверяют, но говорит: «Пусть читают».
Организация массовых беспорядков, сопровождавшихся насилием над личностью, погромами, поджогами, уничтожением имущества или вооруженным сопротивлением представителям власти, — это то, в чем обвиняют этих четверых брестчан. Анна, Ирина и Дарья уверены: ни один из них не сделал ничего подобного, и в следственном изоляторе они находятся необоснованно. Женщины не понимают, почему до суда их не могут выпустить хотя бы под домашний арест или подписку о невыезде.
«Работали бы, платили бы налоги… Нормальных, приличных людей забрали, а настоящим преступникам места нет. Мы встретили возле изолятора одного желающего вернуться туда», — рассказывает Ирина.
Женщины очень волнуются о заключенных парнях 18, 19 лет: «Ведь они сидят в том числе и с теми, кто попал туда за наркотики, убийства. Мало ли чего могут там нахвататься…»
Собеседницы признаются, что не знают, как они все это выдержали бы поодиночке. После знакомства возле СИЗО подруги по несчастью теперь все время созваниваются и переписываются. Несмотря на разницу в возрасте, они понимают друг друга, как никто. Надеются, что к Новому году что-то решится.
«Сколько можно людей мучить?! — недоумевает Анна. — Но я смотрю, люди все равно выходят, не боятся. Не могут смириться со всем этим…»
Добро пожаловать в реальность!