Журналист, телеведущий Сергей Дорофеев рассуждает, как рассеивается «аура Лукашенко», дает оценку работе Белорусского телевидения, говорит об опасности насильственного развития событий и объясняет, чего ему не хватает в действиях Объединенного штаба.
— Лидия Ермошина все еще председатель ЦИК, вскоре шестые президентские выборы в истории независимой Беларуси. Знаю, что ты внимательно следишь за событиями в Беларуси, переживаешь за происходящее, делаешь обращения через соцсети. Какой тебе видится ситуация накануне голосования 9 августа? Как оцениваешь шанс на перемены?
— Сценарий может быть любой. Может быть даже кровь, потому что мы видим БТРы, посещение воинских частей. Пока это только сигналы, возможно, это какое-то предупреждение, тем не менее сигналы громкие. Это может быть лайт-вариант, и тогда могут быть определенные договоренности, о которых мы если и узнаем в будущем, то очень дозировано. Я не исключаю, что на ход событий может повлиять корреляция настроений в рядах силовиков и настроения улицы. За последние 20 лет истории независимой страны ни Минск, ни Беларусь не видели митинга, который бы собрал более 60 тысяч человек в одном месте. И это не музыкальный фестиваль, open air или перформанс. Это политическое мероприятие, которое видели люди в погонах. Там, наверное, были их друзья, знакомые, дети самих силовиков, которые, придя домой, принесли атмосферу и свои ощущения.
Мне ситуация видится очень опасной. Есть достаточно вариантов действий тех, кто поддерживает альтернативных кандидатов, есть и поливариантность действий самой власти. Шансы на перемены, по крайней мере сейчас, оценивать сложно. Сегодня белорусская повестка дня одна из ключевых на Балто-Черноморской оси (Литва, Польша, Беларусь и Украина). Сейчас в эфирах европейских телеканалов события в Беларуси если не хедлайнеры, то по крайней мере одни из главных в новостных блоках. В европейских печатных СМИ также на первых полосах фотографии белорусских протестов, Лукашенко и альтернативных кандидатов.
Что касается моего бэкграунда и моих ощущений, то я их могу строить на своих впечатлениях из прошлого, когда я работал на ОНТ. Я периодически вел концерты и протокольные мероприятия, где лично видел Александра Григорьевича. Этот человек, конечно, имеет невероятную харизму. В этом я согласен со Светланой Калинкиной, которая несколько лет назад написала, что когда попадаешь под эту харизму, начинаешь верить и проникаться тем, что он говорит, Когда находишься в одном зале или где-то рядом. И со мной такое было, когда я только пришел на ОНТ в 2004 году, подобные ощущения были и в 2005, 2006 году. И каждый раз после такой встречи, когда покидаешь зал, прием, остаешься наедине с собой, появляются вопросы, тут и там видишь нестыковки, задумываешься, и эта аура постепенно рассеивается.
«Люди, решившие заниматься информационным вещанием на центральных телеканалах, изначально знали, на что шли»
— Сергей, ты был, наверное, единственным журналистом государственного телевидения, который работал в информационно-аналитическом вещании и публично не согласился с происходящим. До сих пор все помнят прямой эфир в избирательную ночь 19 декабря и твои вопросы Ермошиной о фальсификациях и протестах людей. Сейчас многие ведущие ушли либо были уволены с государственных телеканалов, все они работали в развлекательном вещании, но из службы новостей, из аналитических программ не уходит никто. Чем ты это объясняешь?
— Не хотел бы давать кому-то оценки. Допускаю, что люди, решившие заниматься информационным вещанием на центральных телеканалах, изначально знали, на что шли, задумывались, что им придется делать во времена подобной социально-политической турбулентности. Что касается меня, то программы, которые я делал на телеканале ОНТ, немного отличались.
После увольнения 10 лет назад ко мне подходили некоторые коллеги в коридоре и шепотом говорили, что поддерживают меня, что это был важный эфир, благодарили меня. И оглядывались. Это было забавно, хотя природу таких опасений можно было понять. В моем рассказе ключевое слово — «шепотом». Через 10 лет этот шепот может и прогреметь.
Я ничего не исключаю в будущем и ничему не буду удивляться. Я никого ни к чему не призываю, просто оцениваю настроения. Если такие настроения были 10 лет назад, то, возможно, сейчас на фоне происходящего на улицах белорусских городов, эти настроения обострились.
«Белорусское телевидение — это по-прежнему не место, где рождаются новые идеи не локального, а европейского уровня»
— За 10 лет после отъезда ты сделал блестящую карьеру, работал на ведущих телеканалах. Как профессионал как оцениваешь работу государственных телеканалов в Беларуси, по разным параметрам?
— Я давно говорил, что журналистики как таковой на белорусских каналах сегодня нет. Есть некоторые ее проявления в рамках различных форматов. А телевидение в Беларуси — часть общей государственной административной системы управления, и, по моему мнению, это средство уведомления. Было ли так 10 лет назад? Безусловно, было. Но было желание говорить и быть услышанным, чтобы люди понимали, что происходит, хотя бы частично, чтобы у них была возможность выбора в той или иной ситуации. Я об этом пытался говорить в ток-шоу «Выбор», в рамках своего формата я катализировал эту возможность. По крайней мере, мне так думалось, и время показывает, что что-то сделать удалось.
Белорусское телевидение — это по-прежнему не место, где рождаются новые идеи не локального, а европейского уровня. И это ничего не имеет общего с формированием имиджа страны в 21 веке. Безусловно, нет экономических условий для подобной деятельности. Я это хорошо понимаю, но даже скромный рекламный рынок Беларуси может создавать то, что будет находить в прогрессивной части аудитории отзыв. И этого тоже нет. Как говорят, контент — король, идея — ценна сама по себе. Я хорошо знаю, когда идеи могут тонуть в том, что называется «Сергей, ты думаешь не системно». Я не хочу сказать, что все плохо на белорусском телевидении, но могло бы быть намного лучше. Здесь во мне говорит перфекционист. На белорусском телевидении по-прежнему достаточно талантливых людей, но они «скованы одной цепью». Эту песню я часто вспоминаю, когда вижу фрагменты эфира белорусского телевидения.
«Я бы не говорил о каком-то «партизанстве», скорее о подходе «вы же понимаете»
— Журналистка Татьяна Мартынова, модератор группы «Хватит бояться», говорила о том, что журналисты там иногда «партизанят»… Что вы думаете о «партизанстве», заметно ли оно аудитории, плодотворно ли?
— Это личное мнение Татьяны Мартыновой. Я бы не говорил о каком-то «партизанстве», я бы говорил о подходах «вы же понимаете, «у меня есть семья и кредит», «буду писать между строк», «делаю что могу, главное, не вру», и так далее. Подходов много. Когда у Довлатова спросили о советских писателях, которые «больше чем писатель, больше чем поэт», он метко ответил, что у нас писатели — это целое учреждение, и на это учреждение люди смотрят с надеждой, а сама литература берет на себя задачи интеллектуальной трактовки окружающей среды. Я думаю, что то же самое можно сказать о журналистах, которые в нынешних условиях пытаются оставаться журналистами. Речь о независимых медиа, безусловно.
«Полтора-два года назад у меня был период кратковременного возвращения в Беларусь по личным причинам»
— С кем ты поддерживаешь связь в Беларуси? Обращались ли к тебе за консультацией или с другими предложениями представители разных кандидатов?
— Я общаюсь со своими коллегами по телевидению. Не со всеми. С кем-то общаюсь, с кем-то списываюсь, поздравляем друг друга с праздниками, в том числе профессиональными. Когда я приезжаю в Минск, что бывает очень редко, то мы периодически встречаемся выпить кофе и поговорить. На темы конъюнктуры и информационной политики я стараюсь не говорить, чтобы их не подставить. Я понимаю, что к ним привлечено внимание, включая когда они говорят со мной по телефону. Просто самим фактом контакта со мной не хочу подставлять.
Я не революционер и не подельник, но у страха глаза велики, поэтому я с этими людьми не говорю о событиях в Беларуси. Никто из альтернативных кандидатов, их штабов не обращался ко мне, я ни с кем не разговаривал. Полтора-два года назад у меня был период кратковременного возвращения в Беларусь по личным причинам. Я нигде не работал в Беларуси, я просто помогал родителям, которым была остро нужна моя помощь. Я тогда получил ясный сигнал, что мне лучше даже личными вопросами в Беларуси не заниматься и нужно уехать.
После одного такого неприятного инцидента родители проплакали всю ночь. «Это тот случай, когда ты далеко, и мы не будем прислушиваться каждую минуту, не останавливается ли лифт на нашей площадке, нам будет спокойнее, ведь за границей тебе будет безопаснее». Примерно так сказали родители, и я уехал.
«Я много мог бы дать Беларуси. Это земля, где я родился и где последние 10 лет в моих услугах не было нужды»
— Мне несколько раз уже приходилось слышать от людей, которые были вынуждены уехать из Беларуси, что сейчас они впервые начали обсуждать не то что конкретные планы, но в принципе возможность возвращения, так как чувствуют, что ситуация может измениться. Думали ли вы о возможности возвращения, и если так, что вы могли бы сделать для Беларуси со своим большим опытом?
— Я многое мог бы дать Беларуси. Это земля, где я родился, где последние 10 лет в мах услугах не было нужды и мне давали понять, что чем я дальше, тем лучше. Чем мог, все эти десять лет помогал из-за рубежа. Давайте дождемся 9 августа. Не нужно торопить события.
Честно скажу, 9 августа я жду с осторожностью. Уровень этого опасения намного выше всего остального и имеет возможные планы на будущее.
Готов ли я? Тянет ли меня на родину? Безусловно, тянет, я скучаю по Беларуси, по Минску, по вкусу, цвету и запаху улиц, деревьев, по контактам со студентами, коллегами, для которых принципы — не просто громкие слова. Конечно, я готов много дать белорусским медиа. Есть желание и опыт. Но дождемся 9 августа.
«Если тысячи людей выйдут на улицы, знают ли альтернативные кандидаты, что делать, как этих людей сберечь?»
— В чем вы видите феномен популярности Светланы Тихановской с соратницами?
— Давай по порядку, сначала надо говорить не о популярности, а о фоне, на котором она возникла. Люди соскучились по возможности говорить, анализировать, возможно, ошибаться, что нормально. С другой стороны, лексика площади, которая звучит отовсюду, опасна. На том фоне, на котором выросла популярность, нынешний выбор, который надлежит сделать всем белорусам — это не выбор одной персоны. Мы хорошо понимаем, что это цивилизационный выбор, выбор пути.
Мы переживаем в последние месяцы ускоренное гражданское созревание. И здесь для меня есть опасность. Ведь это гражданское созревание мы пока мало связываем с созреванием национальным. Мало пока белорускости в нем. Мне лично этого не хватает. Для формирования здоровой институциональной среды необходима также национальная идентичность.
Я пока не слышу от альтернативных кандидатов в том надлежащем объеме, как мне бы хотелось, слов о необходимости создания условий для роста осознанности этой национальной идентичности. Я говорю не о крайнем национализме, а о здоровой доле национального содержания.
Общественный раскол, усталость за 26 лет, которая подогревается страхом и отсутствием реальных экономических успехов, — все это привело к тому, что ожидание перемен начало конвертироваться в симпатии. И действительно, общество не воспринимает Светлану Тихановскую как политика, как лидера. Она сама об этом говорит. Общество воспринимает ее как символ, как драйвера перемен.
Что касается моих ощущений, то альтернативное власти движение носит четкий отпечаток технологичности. Сейчас многие об этом говорят и пишут. Это нормально в 21 веке, успешные коммуникации — это технология, так живут во всем мире. Если анализировать все заявления из открытых источников, все действия (либо их отсутствие) и белорусской власти, и Кремля, и США, ЕС, то вырисовывается характер если не управляемого, то корректируемого белорусского протеста. Мне хочется верить, что эти технологи — из Беларуси, по крайней мере пробелорусские.
Как человек, думающий критически, могу добавить, что мне не хватает стратегии. Светлана говорит, что главное — сменить власть, а потом провести честные выборы, но это тактические вопросы. А стратегия какая?
Я пока не увидел, по крайней мере о ней прямо не говорят. Я допускаю, что не говорят, чтобы не раскрывать карты перед властью или по другой причине, но факт остается фактом. Если тысячи людей выйдут на улицы, знают ли альтернативные кандидаты, что делать, как этих людей сберечь? Это очень важные вопросы, на которые ответа я не услышал. Более того, Беларусь сегодня, как и Украина, — перекресток самых разных геополитических интересов, и если не будет ясности сейчас, в сценарий гражданского и государственного становления смогут вмешиваться все, кто этого захочет.
Анна Соусь, Радио Свобода.
Добро пожаловать в реальность!