«Хапун»: бессмысленный и беспощадный

Несмотря на мои просьбы, на площадь жена все-таки пришла. Попытка мирного договора с родителями - вы не голосуете за Лукашенко, я остаюсь дома - провалилась. Не согласились. Тогда она съездила на старую квартиру, собрала две сумки детских вещей, новогодних игрушек и, не заезжая домой, присоединилась к колонне Римашевского около Главпочтамта.

Оставить сумки у знакомого, который живет в центре Минска, отказалась. Наверное, рассчитывала, что они будут гарантией ее самых миролюбивых намерений, поскольку она пришла нести не меч, но мир. И вместе с тем предостеречь  мужчин от необдуманных, рискованных поступков. Кто же знал, что рискованным будет само нахождение в центре города вечером 19-го, независимо от намерений. Что касается женщин, то «подневольная птица» г. Ермошина отвела им единственное возможное место в белорусском социальной модели: сидеть дома и варить борщ. Если ты не варишь дома борщ, а «шуршишь по площадям», ты уже как будто и не женщина.

В этом утверждения есть толика: да, действительно, не женщина в патриархальным смысле слова, существо пассивное и зависимое, а полноправный гражданин.

Поступок моей жены был совершенно самостоятельным, гражданским, но когда на площади запахло жареным, я решил ее эвакуировать в срочном порядке вместе с ее нелепыми сумками. Так как картинка, которую я себе рисовал в голове, была невыносима: разбросанные по снегу в разные стороны новогодние игрушки и детские вещи среди лужиц крови ... Через этот отход я лишился возможности совершить какой-нибудь эффектными героический поступок, но одновременно и угрозы получить в итоге куда более серьезный срок заключения, чем я получил. Все равно сопротивление превосходящим силам противника (иначе и не назовешь сейчас представителей силовых структур) было обречено на поражение ...

Такие же или подобные оправдания нашлись у сотен, тысяч участников акции протеста на площади Независимости. Надо сказать, что я, завсегдатай уличных акций с 1991 года, никогда не видел столь массового и быстроного бегства от омоновцев. Тем более странным оно выглядели за отсутствия какой-либо явно страшной опасности: ни свето-шумовые гранаты, ни газ, ни водометы не применялись, даже в щиты омоновцы сначала как-то не очень убедительно стучали, а непосредственно возле Дома правительства силовые структуры были представлены сборной солянкой из безусых перепуганных юношей и неуклюжих полновесных дядек.

Почему же тогда побежали?

Прежде всего, эффект неожиданности. Кажется, все еще находились под воздействием иллюзорной либерализации предыдущих месяцев и были совсем не подготовлены к силовому варианту развития событий. К тому же, среди митингующих, похоже, работало рекордное количество провокаторов разного рода: мы заметили группки «спринтеров» в штатском, которые организованно срывались с места и неслись во весь опор вприпрыжку, словно сайгаки, втягивая в свой бег толпу. Его можно было остановить или притормозить окриками, что многие и делали - по крайней мере чтобы предотвратить панику, но был ли какой-то смысл задерживать людей на площади, когда уже начинался разгон? Учитывая контингент участников митинга, который состоял преимущественно из интеллигенции, мягкотелых представителей условного среднего класса, сравнительно большого числа пенсионеров и людей, которые впервые приняли участие в акции протеста, смысла не было. Это лишь умножило бы количество пролитой в тот вечер крови.

Вообще, все это, если подумать, выглядит довольно смешно. Любой «нормальный» возмущенный народ приходится усмирять, нас же понадобилось подталкивать к «восстанию», а мы не поддались. К побегу также пришлось подтолкнуть, но здесь мы уже рады были поддаться.

Однако, как вы уже знаете, своевременный уход с площади не спас нас от задержания.

Где-то с полчаса мы стояли у Пищаловского замке, переводя дыхание и с грустью наблюдая за бесконечным толпой, которая отходил назад в политическое небытие по тротуарам улицы Володарского. От этого зрелища разгромленного народа слезы набежали на глаза ...

Наши друзья, Константин Чернец с женой, тем временем выехали в город подышать наэлектризованной воздухом и пробирались к нам партизанскими стезям, минуя милицейские кордоны. Наконец мы встретились в сквере Адама Мицкевича, прогулялись по Немиге, откуда поднялись на площадь Свободы и уже там, напротив архикафедрального костела имени Пресвятой Девы Марии, на тихой освещенные улицы были насильно задержаны неизвестными в черном. Нас было шестеро. Если не считать меня, кого во время игры в «мафию» в камере Жодинской тюрьмы всегда подозревали в нехорошем за внешний вид, компания ничем не напоминала злостных хулиганов, участников «массовых беспорядков». С большей вероятностью мы могли возвращаться с какой-нибудь, скажем, театрального торжества. Среди нас был инвалид первой группы - Константин Чернец, который последний год был весьма далек от «пены дней», занимаясь фундаментальным исследованием образа смерти в искусстве и литературе. Через что сам приобрел вид такого философа-отшельника. Позже, в Ленинском РОВД, один уголовник, который попал в политический «хапун», полушутя сравнил Чернеца «со Христом, что идет на Голгофу». И хотя его «великодушно» отпустили через сутки (приговорив к миллионному штрафу, продержав все это время без воды и пищи, прогнавши по милицейских застенках, вниз и вверх, туда и сюда, все на одной ноге, отсутствующие руки за спину, просветленным лицом к стене , покатав в переполненных автозаках), что не тянет на Голгофу, в моих глазах он стал символической фигурой - самым наглядным свидетельством того варварства и мракобесия, которые состоялись 19 декабря.

Константин Чернец с женой участия в митинге не принимали. А это было совсем необязательно, чтобы пострадать от действий силовых органов в тот вечер. Незадолго до нас были задержаны пятеро празднично одетых молодых людей около пиццерии O Sole Mio, которые пришли туда отпраздновать день рождения своего друга. В этом самом автобусе, куда нас грубо затолкнули, уже находилась супружеская пара ученых-биологов , которые ехали встречать свою 13-летнюю дочь, но были схвачены в полночь на остановке «Площадь 8 марта» теми самыми неизвестными в черном.

Заметьте, в полночь. Нас же задержали еще позже. При этом в протоколах задержания было указано время 22:30 (и место - ул. Советская, 11). А теперь, внимание, самое интересное: согласно официальной информацией ГУВД Мингорисполкома , сотрудники органов внутренних дел "приступили к задержанию активных участников несанкционированных массовых мероприятий» в 22:56 . Что автоматически лишает сотни написанных под копирку протоколов в Ленинском РОВД доказательной силы.

В связи с этим я обратился к пресс-секретарю ГУВД Мингорисполкома Александру Ластовскому, выразив надежду (только не смейтесь) на его офицерскую честь, с просьбой выступить в суде в нашу защиту для восстановления справедливости. Вот что мне ответил г. Ластовский : «По роду службы мои свидетельства не могут чем-нибудь помочь вам». Тот самый род службы, что не позволяет Александру Ластовскому чем-нибудь помочь сотням осужденных по поддельным протоколам, не помешал другим «правоохранителям» подписывать эти протоколы, не соответствующие даже собственно милицейской версии событий.

Кстати, мой комментарий в блоге Ластовского оказался единственным, связанным с событиями 19 декабря, на который он дал ответ. Остальные комментарии пресс-секретарь ГУВД Мингорисполкома, вопреки своей привычке и поставленной перед ним задаче - достучаться до сердец и умов интернет-аудитории, проигнорировал. И это радует - значит, им попросту нечего сказать.

А интересно было бы узнать, для чего понадобилось устраивать «хапун» в радиусе нескольких километров (позже я встречался с людьми, задержанными аж возле гипермаркетов "Корона" на Кальварийской, слышал о задержанных в ... Уручье), загребая столько абсолютно случайных прохожих? Что помешало милиционерам - хотя у меня нет уверенности, что это были сотрудники милиции, так как они отказались назвать не только собственные имена, но и свою принадлежность к какому-нибудь милицейского подразделения - отпустить инвалида первой группы, чье задержание явно не лезло ни в какие ворота? Они уже в первые минуты видели, кого задержали. Один из неизвестных в черном спросил Чернеца: «Зачем ты бросал в нас камни?». В ответ на это Константин продемонстрировал ему свои отсутствующие руки: «Чем?». Кажется, ему даже немного стыдно стало в тот момент. Но стыда хватило только на то, чтобы дать Косте сесть.

Даже слухи о том, будто за каждого задержанного давали премию в размере 200 тысяч белорусских рублей, не объяснили бы такого изощренного, садистского поведения. Как бы цинично это ни прозвучало, на улицах столицы оставалось еще очень много людей, чье задержание не выглядела бы настолько одиозным. Сколько ни думаю об этом, не могу понять. В голову приходит только «Гимн творения» с Рыгведы, гимн радикального агностицизма, невозможности познания истины:

«Откуда пошло все созданное,
Создал ли это Он, или Он не создавал,
Он, кто видит все из высших небес,
Он знает о том. А может, и Он не знает .. »

И это, пожалуй, самое страшное в белорусском действительности: неопределенность, неспазнавальнасьць и непредсказуемость правил игры. Чернец пересказывал слова одного из задержанных, сказанных в автозаке, якобы в 37-ом все было по-своему логично, а у нас от репрессивной системы воняет хаосом ...