Звезда мировой оперной сцены Павел Петров жил и учился в Борисове, даже успел поработать на «Автогидроусилителе». После завода твердо решил поступать в консерваторию. С первого курса Академии музыки начал работать в Большом театре Беларуси, а в 2018 году выиграл престижный конкурс «Опералия». Сейчас известный тенор работает в Австрии, но приезжает в родной театр, чтобы спеть с мировыми звездами.
О своем детстве в Борисове, первых выступлениях и судьбоносной встрече с Пласидо Доминго он рассказал в эксклюзивном интервью EX-PRESS.BY.
«Я люблю Борисов! Это мой родной город»
— Когда бегал по дворам, пацаны просили спеть, кричали: «О, соловей, спой!» Я стеснялся, заходил за угол и делал: «А-а-а-а». Они были в восторге. Я был совсем маленький, это было еще до школы. Вряд ли кто-то сразу понимает, что такое оперный вокал. Даже тогда, когда был маленький, Бог дал мне понимание, как петь оперно, просто я не понимал, что это — оперное пение. Если б кто-то знал, что это, можно было б сделать тему, как сделали с Басковым — я стал бы самым молодым оперным певцом.
В 9 классе посмотрел концерт Хосе Каррерас, Пласидо Доминго и Лучиано Паваротти, и мне очень понравилось. Тогда решил, что буду этим заниматься, и уже в 10 классе точно знал, что поступаю в консерваторию. В старших классах у меня не было бесцельного шатания, но оно было, как в Борисове может быть не бесцельное шатание? (смеется). Я уже ходил заниматься к Виктории Забавиной, это моя первая учительница вокала в Центре творчества детей и молодежи (тогда он назывался Дом детско-юношеского творчества). Она дала азы, направила меня и мой голос.
Где я только не родился! В СМИ писали, что в Пинске даже (никогда там не был), Минске. В паспорте написано Брест: два месяца пожил там, и мама переехала в Борисов. Все остальное мое детство провел в Борисове. Я люблю Борисов! Это мой родной город. Ни один концерт, посвященный празднику города, не проходил без меня. Пел в ДК, на площади. Борисов давал сценический опыт, я никогда не гнушался заработками. На свадьбах пел, и мне это нравилось. Пел не «гоп-цаца». Я тяготел к лирике, а лирическая поп-музыка ближе к классике.
Много приятных воспоминаний связаны с Домом пионеров. Я там всему учился, посещал кучу кружков. Мне всегда это нравилось. С ДК связано много воспоминаний. Все места в нашем городе, которые связаны с творчеством. Моя жизнь в Борисове так прошла. Это хорошо, ведь можно было по какой-то другой дорожке пойти.
Даже поработал на заводе «Автогидроусилитель». В трудовой книжке было написано «токарь», но так как я был немаленьким мальчиком, в теле, меня ставили на самую тяжелую деталь — 17 килограммов. Я должен был брать две 17-ти килограммовые детали и носить их, чистить, носить опять. Это «жесть». Поработал там меньше 3 месяцев и сказал себе, что никогда больше не пойду работать на завод. Это хороший стимул, чтобы обучаться. После этого целенаправленно стал думать о поступлении. Это хороший опыт.
До 5 класса учился в 12-й школе, потом в 22-й — на вокзале. Вокзал в любом городе — это место, где очень много нехороших людей. Там очень много было людей из неблагоприятных семей. Поэтому взрослел я, сами понимаете, в какой атмосфере, но об этом ни капли не жалею. Думаю, это только закалило меня.
В 22-й школе очень много пел на разнообразных концертах и был очень активным участником творческой жизни учреждения. В 11-м классе было столько активностей, концертов и в школе, и в районе, и на республиканском уровне, что я мало был на уроках. В то же время директор позволил мне сдавать экзамены, и в общем никаких проблем не было, за что я ему безмерно благодарен. Да и вообще много было людей в моём детстве, которые очень правильно на меня повлияли. Спасибо им за это. Насколько знаю, в школе меня помнят, любят, ценят, гордятся, мой портрет висит на доске почета.
К сожалению, в Борисов приезжаю не часто. Обычно нет времени. Вся моя семья живет тут. Хотелось бы чаще быть, с друзьями не успеваю видеться. Борисов — город прекрасный. 70 километров от Минска, от центрального города в твоей стране, — это очень мало. Дороги хотелось бы получше. Тяжеловато. Но город развивается, преображается понемногу.
«У всех глаза на лоб полезли, а мне было просто хорошо»
В моей профессии ты не можешь поступить в высшее учебное заведение, не получив среднее. После 9 класса должен был идти в музыкальное училище на 4 года. Но есть такая вещь, как подготовительные курсы для вокалистов и композиторов в Белорусской государственной консерватории, их можно окончить за 2 года.
Я никогда не был связан с оперным вокалом. На предпрослушивание выучил песню Баскова — очень красивый романс. Перед комиссией стоял парень с хорошим голосом, но не понимающий, что надо. Меня спросили, знаю ли я народную песню, дали одну тональность, я спел. Тональность поднимали все выше, выше и выше, я спел какие-то запредельные ноты. У всех глаза на лоб полезли, а мне было просто хорошо. Теперь я понимаю, что это были ноты, которые поют тенора, и то не все. Заведующая кафедрой пошла со мной в библиотеку и взяла там ноты. Их я учил два дня.
Когда заканчивал консерваторию, новый ректор изменила экзаменационную систему. Раньше любой экзамен сдавали на публику. Любой мог посмотреть. Это хорошо, у тебя появляется сценический опыт, ты боишься. Лучше 2-3 раза побоятся в консерватории, когда ты учишься, а не когда тебя выкинут на сцену, и ты опростофилишься. Сейчас экзамен сдают за закрытыми дверями для комиссии. Это полная чушь.
На основной курс Академии музыки поступал в довольно неблагоприятное время, пришел новый ректор и закрыл 3 или 4 филиала консерватории в других городах. Все те, кто хотел отучиться у себя в городе, например, в Гродно или Гомеле, огромным потоком хлынули в Минск. Конкурс увеличился. Если раньше было 3 человека на место, то стало 12.
Я поступил. Все пять лет учился на платном и платил за учебу, потому и пошел рано на работу, с ущербом для учебы. Посещал я те предметы, которые мне могли понадобиться в будущем. На философию я ходил меньше, чем на занятия по вокалу, потому что понимал, что второе для меня куда важнее.
Актерское мастерство также куда важнее. Посмотрев на образование в Европе, скажу, что там узкоспециализированный наклон. Они изучают то, что реально может понадобиться. Моя жена учится на концертмейстера. Они учат, например, 4-5 языков, дирижирование. Это все понадобится. В Беларуси же все пианисты универсальны, но хороших концертмейстеров мало. Мой педагог (народный артист Беларуси, профессор Петр Ридигер — прим. ред.) рассказывал, что в Российской академии музыки имени Гнесиных учили класть грим, изучали строение гортани…
«Мне сделали фингал, и я «пьяный» выходил на сцену»
— До Большого театра 4 года работал в Музкомедии в хоре. Это огромный сценический опыт. Одна из первых моих сольных ролей — роль бомжа. Поставила спектакль Сусанна Цирюк. Балет станцевал, но остались бутылки на сцене, и надо было как-то оправдано убрать их со сцены. Я предложил просто бомжа выпустить. Мне сделали фингал, и я «пьяный» выходил. Это было просто: забрал бутылки и ушел. Роль на сопротивление. Актерский момент.
Человека с инвалидностью играл в мюзикле «Чикаго», адаптации «В джазе только девушки». Там был миллиардер в кабаре. Меня гримировали под старого деда. Все танцевали, и я на коляске танцевал. Мне очень нравилось в Музкомедии. Это было очень классное время. Я только пришел в театр, в это искусство, и от всего кайфовал.
С первого курса работал в Большом театре. В конце первого курса меня взяли в стажерскую группу, официально устроили со второго курса. В Большом театре другая атмосфера, там все серьезно. В Музкомедии, в основном, — это жизнь, все весело, классно. Большой театр — драма, всегда кто-то умирает. Тут намного сложнее по пению, ты сразу об этом думаешь. Ты не можешь посмеяться за кулисами, если что-то серьезное на сцене. Каждый сосредоточен на том, что ему выходить и петь. Это другое искусство, другая сторона медали.
Если быть честным, то люди тебя просто так в коллектив не примут, ты должен доказать, что ты можешь. Я никому ничего не доказывал, просто делал свое дело. Всегда отличался тем, что пытался не обращать внимания на общественное мнение. Не всегда оно бывает правильное. У каждого свой взгляд, всем хорош не будешь. И сейчас есть такое. Кому-то может понравиться мое выступление, а кому-то — нет. Это нормально, но я стараюсь.
«Хожу — такой парень из Борисова — ничего не понимаю»
В 2018 году Павел Петров стал триумфатором и победителем престижного международного конкурса молодых вокалистов «Operalia», а также обладателем приза Пласидо Доминго Ферера «Лучшему исполнителю сарсуэлы».
— До этого много был на конкурсах. Я люблю конкурсы — это волнительно, это соревнование. Это всегда интересно. Будем честны, вокалисты часто очень заносчивые. Очень часто. Ты приезжаешь на конкурс, а там уже ходят ребята, которые где-то что-то выиграли и приехали за очередной победой. На конкурсе имени С. Монюшко, помню, хожу — такой парень из Борисова — ничего не понимаю, пою вроде красиво, хорошо, как-то спою.
Первый тур прошел, второй. Впервые на конкурсе, а в третьем туре уже с оркестром поешь. Помню, как те, кто ходил, задрав нос, не дошли до финала. Интересно смотреть на людей, точнее, их восприятие того, что не всегда что-то получается. И это нормально. Ты заболел, или просто не получилось. Мы же не машины, бывает все. Но никогда не надо задираться, будь проще — и люди к тебе потянутся.
У меня была цель попасть в финал «Опералии» — это очень-очень хорошо, потому что 40 человек выбирают из тысячи вокалистов. Это уже успех. Меня очень много людей поздравляли, когда увидели в списках. На этом конкурсе плохих певцов нет, даже средних, все топ-уровня. Они поют в самых лучших театрах мира, со многими дружу в «Фейсбуке».
«Ты поедешь на «Опералию»? Удачи!»
— Перед конкурсом я пел маленькую роль в Зальцбурге — это лучший фестиваль мира. И это хорошо, потому что было время отдохнуть. Приехали мои знакомые, и я повел их на экскурсию. В городе я жил около 2 месяцев. Обычно ходил одной улочкой, но однажды там оказалось перекрыто, и нам пришлось завернуть в другой переулок, на небольшую площадь. Вдруг смотрю, что у моих друзей отваливаются челюсти — там идет Пласидо Доминго (испанский оперный певец и дирижёр, основатель международного конкурса оперных исполнителей «Опералия» — прим. ред.) со всей своей семьей. Он всегда ходит с семьей, братьями, женой.
Понимаю, что у меня скоро «Опералия». Друзья захотели с ним сфоткаться, я сказал, что не пойду, и отошел. Вижу, что они все смотрят в мою сторону, друзья рассказали обо мне. После этого Доминго спросил меня: «Ты поедешь на «Опералию»? Удачи!». Позвал всех своих. Он невероятно позитивный. Вы просто не представляете. На конкурсе, когда мы спели 1-й тур, он объявил, кто прошел, назвал мое имя. Я встал, и он говорит: «О, Павел, а помнишь, мы в Зальцбурге с тобой виделись? Я ж тебе сказал, что все будет хорошо».
Зачем он это сказал, мы же просто виделись? Моя жена разговорилась с девушкой, и та с уверенностью сказала, что с конкурсом все понятно — «они же виделись в Зальцбурге». Наверное, многие так подумали. Но я первый раз в жизни его видел, а на конкурсе — второй.
Обычно я испытываю здоровое волнение, не сильно волнуюсь. В день выступления мы хорошо ели, ничего не делали, готовились к финалу. А в 9 вечера я сделал шаг в театр — и у меня сердце начало биться сильно-сильно, чуть не выпрыгнуло. Ощутил волнение. Никогда такого в жизни не было. Там другая атмосфера — все так ответственно. Понимаешь, что оплошать нельзя.
Когда я понял, что победил, ощутил странные эмоции. Мне вручили награду, а меня начало пробивать на слезу. Я говорю Миграну Агаджаняну из Мариинского театра (лауреат Международного конкурса Operalia, 2018, II премия, — прим. ред.), что сейчас заплачу, а он: «Ты что!» Странные эмоции были. Ты рад, и что-то непонятное происходит.
«У моего знакомого были некие проблемы с местом в садике для ребёнка, пока не узнали, что он солист в театре»
После «Опералии» я поменял агента, теперь я перешёл в то же агентство, в котором был Дмитрий Хворостовский. Мне с ними очень приятно работать, мы только разгоняемся. Думаю, все будет хорошо. В Oper Graz в Австрии я 3 года, год был в Швейцарии в оперной студии в Цюрихе. Это прекрасный город, я бы там жил. В Цюрихе пел хорошие, но второстепенные роли. В Цюрихе опера, Метрополитэн, Вена, Ла Скала — это топ. У тебя должно быть имя, чтобы тебя туда пригласили.
А в Graz я прослушался, мне предложили хорошие роли, это совсем другие деньги, меньшие, потому что Цюрих — это Цюрих. Тут дело не в деньгах, а в карьере. Я неделю думал, общался со всеми, просто рассказывал ситуацию, а потом сделал свой выбор и не прогадал. В Австрии я сделал очень хороший репертуар.
Продолжаю выступать в Беларуси. Тут мой родной театр, не хочу терять связь с ним, по возможности буду приезжать петь.
Европейцы — большие любители оперы, и это понятно, там намного больше театров. Например, в Германии десятки театров. Даже если это маленький город, то там всегда есть театр. У нас, по сути, на всю страну один театр. Люди у нас не все любят оперу. Ее надо понимать, может первый раз перетерпеть, потом втянешься. Это особенное искусство. Искусство для элиты. В Европе даже детей водят с трех лет примерно, подростков, которым не хочется сидеть на месте, приводят на 3-х часовую оперу.
Если учесть австрийские цены, то это очень доступно. Отличаются цены на премьеру и на просто спектакль. Люди покупают абонемент на год. За три месяца уже не было билетов на мою премьеру «Искатели жемчуга», которая должна была состояться в конце апреля. Когда ты говоришь, что солист из оперного театра, для тебя сделают все. У моего знакомого были некие проблемы с местом в садике для ребёнка, пока не узнали, что он солист в театре. На следующий день позвонили — есть место. В Австрии профессия довольно уважаема.
«Секрет успеха в том, чтобы ко всему подходить с холодной головой»
— В России много театров, хотя бы Большой театр, Станиславского, Новая опера. И еще много-много. Приятно удивлен, когда в Москву едешь — и на каждом шагу театр, будешь идти около непонятного здания, и там будет написано «театр».
Было бы классно, если бы у нас в Беларуси был второй оперный театр. В конкуренции рождается правда. Если бы между Большим театром и еще каким-нибудь оперным театром у нас в стране была конкуренция, это вело бы к прогрессу. Когда один театр — это монополия, не всегда ты хочешь развиваться, нет стимула, ты и так один. Это как рыночная экономика: будет конкуренция, все будет хорошо. Но, к сожалению, ни один театр не будет окупаться за свой счет, должна быть поддержка государства или спонсоров. В Graz, например, раз в год мы делаем концерт для спонсоров, и их очень много.
Секрет успеха в том, что нужно ко всему подходить с холодной головой. Не переживайте сильно, относитесь ко всему спокойней. Хотя это не всегда работает. Когда поешь в серьезном месте, не можешь не переживать, но стремиться к этому надо. От нервов все проблемы, и голос будет дрожать, и, не дай Бог, слова забудешь. Сила — в спокойствии.
Надо заниматься тем делом, которое любишь. Если не любить, то ничего не получится, это надоест. В моей профессии это тоже немного превращается в рутину, когда ты поешь 25 раз одну и ту же оперу. Надоедает, но из-за того, что я это люблю, это дает новые стимулы.
Добро пожаловать в реальность!