Как экономический и политический кризисы сказались на банковской системе? Что ждет ее в ближайшие месяцы? Об этом газета «Белорусы и рынок» беседовала со старшим научным сотрудником Центра экономических исследований BEROC Дмитрием КРУКОМ.
— Как себя чувствует банковская система Беларуси? Какие обострились проблемы, появились риски? Насколько они сильны?
— Судя по статистике Нацбанка, никаких драматических изменений на первый взгляд нет. Да, четко обозначился тренд на снижение рентабельности банковской системы, но основные показатели, характеризующие подверженность рискам, находятся в относительно комфортной зоне. Тем не менее, смею предположить, проблемы все же есть, причем потенциально весьма серьезные, пусть пока полностью и не визуализированные в статистике.
Первая — качество активов. По статистике, проблемные активы последние два месяца практически не растут. В абсолютном выражении они колеблются около 3,4 млрд рублей, а в относительном (ко всем активам, подверженным кредитному риску) даже снижаются до 4,9 %, при локальном пике летом в 5,7 %. Однако есть большое сомнение в том, что эти данные в полной мере отражают реальную ситуацию, и поводов для этого несколько.
Первый — мартовское изменение в нормативных актах, ослабляющее требования к качеству активов и их классификации. Второе — международные рейтинговые агентства предпочитают ориентироваться на показатель обесцененных активов (по МФСО 9). И для большинства крупных банков доля таких активов находилась в диапазоне 10—15 % (что уже весьма существенно) еще до того, как экономика испытала шок от пандемии и политического кризиса. Более того, рейтинговые агентства говорят и о том, что у ряда крупных банков также велика доля активов, которые относятся к стадии значительного увеличения кредитного риска и могут «мигрировать» в группу обесцененных.
Если резюмировать, то, согласно банковской статистике, качество активов не стало глобальной проблемой. При этом статистика финансового состояния предприятий и оценки рейтинговых агентств говорят о том, что угроза прослеживается и растет. Стоит упомянуть еще одно обстоятельство, которое отчасти сглаживает указанное противоречие.
Значимая часть задолженности предприятий по кредитам (около 40 %) сегодня приходится не на банковскую систему, а на долги перед бюджетом, Банком развития, Агентством по управлению активами, а также местными бюджетами. Возможно, ухудшение финансовых показателей предприятий связано преимущественно с этими кредитами и потому в меньшей мере отражается на банковской системе. Но это никак не отменяет главный вывод: высокая долговая обремененность предприятий и ограниченные возможности по обслуживанию долгов — чрезвычайно серьезная угроза финансовой стабильности.
Второй проблемный момент для банковской системы — ликвидность. Причин несколько, но основная — отток депозитов, в первую очередь в иностранной валюте. За январь — октябрь 2020 года из банковской системы было изъято около 1,6 млрд долларов, или около 22 % валютных депозитов физлиц. На 1 октября основные показатели ликвидности достигли трехлетних минимумов и приблизились к своим предельно приемлемым с точки зрения финансовой стабильности значениям.
Именно проблема с ликвидностью в иностранной валюте, актуальная в последние месяцы, и представляется наибольшей угрозой. Если отток валютных депозитов будет устойчивым (а в октябре он, несмотря на уверения властей, сохранился, хоть и замедлился: депозиты физлиц сократились примерно на 100 млн долларов), то это будет весьма серьезным вызовом для банковской системы.
Неоднозначна ситуация с потенциальной готовностью Нацбанка предоставлять банкам ликвидность в иностранной валюте. Во-первых, сама по себе ситуация, когда центральный банк вливает в систему именно иностранную валюту, не совсем стандартная. Во-вторых, далеко не факт, что Нацбанк сможет позволить себе такие действия и/или посчитает их целесообразными.
Серьезное снижение золотовалютных резервов для стабилизации валютной ликвидности банков может вместо успокоения ситуации, наоборот, стать триггером валютной паники. Ведь перетягивание «валютного одеяла» на банковскую систему обнажит проблему с достаточностью ресурсов для обслуживания госдолга.
— А если госбанки нуждаются в инвалюте?
— Потребность именно госбанков, возможно, повысит готовность Нацбанка к вливаниям валютной ликвидности. Но кардинально вышеупомянутую дилемму это не меняет. Источником валютных вливаний со стороны Нацбанка могут быть лишь золотовалютные резервы, и основное их предназначение — регуляция колебаний обменного курса и ликвидация кассовых разрывов (самого Нацбанка и правительства).
Еще одна важная функция резервов — подушка для выплат по госдолгу (значительная часть резервов сформирована за счет депозитов Минфина). Если ее придется тратить на спасение госбанков, обнажатся вышесказанные направления и встанут вопросы: насколько власти в состоянии обеспечить погашение своих собственных платежей по госдолгу и насколько хватит валютных резервов, чтобы удержать обменный курс при необходимости?
Полагаю, что если потребность во вливании иностранной валюты будет нарастать, то Нацбанк будет всеми способами стимулировать банки самим найти источники заимствований. Но в еще большей мере Нацбанк наверняка надеется на то, что необходимость вливания валютной ликвидности в банки не возникнет вовсе и что белорусы перестанут выносить валюту из банков. Но с большой вероятностью можно сказать, что надежды эти не сбудутся, люди продолжат опустошать банковскую систему, вынося депозиты. Вопрос, в каких объемах и как долго.
— Что с ситуацией по рублевой ликвидности?
— Она выглядит лучше. Были перебои в сентябре, когда Нацбанк только начал практику отказа в предоставлении «овердрафта». Но в системе остается свыше миллиарда рублей, предоставленных Нацбанком в виде среднесрочных кредитов. Это свидетельство того, что проблема с рублевой ликвидностью пусть и не в острой фазе, но также остается на повестке дня.
— Предположу, что ее источник — омертвленная (из-за указания работать даже в пандемию) на складах госпредприятий «оборотка»…
— Да, сталкиваясь с проседанием выручки, предприятия испытывают и проблемы с исполнением обязательств — расчетами за поставки, выплатами зарплат. Они нуждаются в новых кредитах, а получить деньги чаще могут только в госбанках — через кредиты, являющиеся по сути директивными. Эти проблемы лишь отчасти отражаются в банковской системе. Но в реальном секторе проблемы с высокой вероятностью будут прогрессировать. Предприятия станут требовать все новых кредитов, и это приведет к давлению на Нацбанк, чтобы он способствовал их выдаче.
— Ведь решить эту проблему легко?
— Технически да, белорусских рублей Нацбанк может выдавать сколько угодно. Но в дело моментально «вступают» инфляция и обменный курс. Последние два месяца власти пытались найти некий хрупкий баланс — точечные вливания в предприятия, но для этого в основном использовались ресурсы Минфина (остатки средств от предыдущих лет), деньги переводились в госбанки, а прямые монетарные вливания Нацбанка были ограничены.
— Есть ли у Нацбанка и Минфина возможность продолжать действовать так же?
— Она ограничена: основная часть рублевых остатков средств бюджета уже использована, а в 2021 году бюджет будет с дефицитом. Поэтому если предприятиям потребуется постоянная кредитная подпитка, то для ее обеспечения наиболее вероятно будут необходимы уже монетарные вливания. В этом случае на кону будут динамика инфляции и обменного курса.
— Какие угрозы для банковской системы могут реализоваться в ближайшие месяцы?
— Главные болевые точки все те же — качество активов и ликвидность. Вопрос, на каком свете сейчас находятся госпредприятия и как даже в нынешней ситуации они могут обслуживать свои долги. Ведь, согласно макростатистике, ситуация на них очень тревожная даже без новых шоков и может ухудшиться по двум причинам. Первая — дальнейшее сжатие спроса. Далеко не факт, что основные экономические проблемы, связанные с пандемией, уже позади: вновь пошли локдауны. Более того, есть вероятность отложенных последствий, связанных с COVID-19 в мире, которые могут проявиться в виде новой волны рецессии и/или финансовых стрессов.
В Беларуси дополнительным фактором сжатия спроса и углубления спада является политический кризис. Если экономика продолжит сжиматься, то это в еще большей степени ухудшит возможности предприятий в обслуживании долгов, а также качество активов банков. Еще один потенциальный триггер обострения проблем — обменный курс. Обсуждается угроза обесценения российского рубля, вслед за которым в этом случае автоматически последует и наш. Происходит это на фоне возможного усиления давления США на Кремль (санкции, ограничения).
Что касается ликвидности, то основной триггер ухудшения ситуации — продолжение оттока вкладов, особенно валютных. Это главный риск: если отток примет характер устойчивого тренда, он станет серьезной проблемой. Если банки станут пропорционально урезать объем кредитов, это приведет к ускорению спада ВВП, формируя в результате своеобразный порочный круг.
Добро пожаловать в реальность!